– Ну набрала я этой травы по самое не хочу, все ногти себе изломала и пальцы исколола. Вроде то, что надо, пахнет как лечебная. Что-то у всех в деревне в один момент спины заболели. Я сейчас воды поставлю побольше и отвара целое ведро сделаю. Я всех искупаю в нем, чтобы на год вперед никто не жаловался, – с этими словами девушка ссыпала траву на скамейку возле печи и впервые взглянула на всех присутствующих.

Талсадар, не мигая, уставился на девушку, жадно всматриваясь в ее черты. То, что она полукровка, и отец у нее явно светлый эльф, было очевидно и удивляло лишь чуть. Что-то еще потянуло магнитом к этим плавным линиям и стройному стану. Мужчина попытался одернуть себя, вспомнив сочную Нариэль. Но образ любовницы никак не желал закрепиться, его развеивал нежный аромат этой богини, которая сейчас замерла, словно статуя, уставившись на темнокожих гостей своими неземными зелеными очами. В глазах ее постепенно зарождался страх, но он еще не победил непомерное любопытство, с которым она разглядывала их с Хироном. На секунду Талсадар попробовал представить, каким его видит эта прекрасная незнакомка – мужчина выпрямил спину и попытался расслабить лицо, зная, насколько пугающим может быть. В следующее мгновенье его пальцы зачесались от желания ее потрогать, проверить, настоящая ли. Жажда обладать, присвоить эту куколку и не показывать никому накрыла так сильно, что Талсадару пришлось сжать руки в кулаки, воткнув острые когти в грубую кожу ладоней. Сознание твердило: «Моя! Беру!», и он собирался сказать это вслух. Внешне дроу никак не проявил свое внимание – слабые признаки каких-то эмоций промелькнули на лице этого воина только в момент, когда староста, опередив эльфа, неожиданно воскликнул:

– Её, её берите. Она тоже невинная!

***

Деревня Вершки. За некоторое время до этого.

Вот уже два дня я приходила в себя после того, как вдруг стала невестой. Мачеха объяснила, что давно замечала интерес Гриниса ко мне, но понимала, что его родители не согласятся на наш брак. Поэтому женщина использовала наши встречи в сарае чтобы предъявить Мойсерам мою поруганную девичью честь. Сама Ларка была несказанно довольна, как все сложилось. Гриня тоже светился как новая монета. А вот я была в растерянности. Вроде, замуж выхожу, но сомнения скребут, ковыряют – если я, правда, родить не смогу или рожу уродов, то я парню жизнь испорчу. А если и родятся крепкие детки, какая судьба их ждет? Тоже все остроухими дразнить будут? Да и не понятно, как я отношусь к Грине. Хороший он, я люблю его… как друга, но никогда не думала о нем как о мужчине. А о ком думала? Ни о ком, пожалуй.

Как будто опять за меня все решили, и снова я не свою жизнь живу. Только я привыкла к мысли, что стану лекарем по принуждению, а мне вот и брак уже присовокупили. Как-то все это… Но выхода не было. Как пойти против их воли, тем более что меня официально объявили на всю деревню «опороченной»? Да уж опорочена, смех один. Однако парни за Гриней бегают, все спрашивают, как там у меня внизу под юбкой? Все ли как у всех? Жених-то мой отмалчивается, но смотрит на всех зверем. Пару раз подрался за последние два дня. Нет, не чувствую я себя счастливой невестой.

Свадьбу решили не задерживать – провести, пока тепло, и можно красиво сыграть ее на свежем воздухе. В этом месяце это уже будет пятое по счету бракосочетание. Я же вместо подготовки погрузилась в работу – никогда еще я не была так увлечена зельеварением, как в эти дни. Это помогало не думать о будущем. Я ходила в лес и как настоящая эльфийка разговаривала с деревьями, надеясь встретить дриаду – говорят, светлые могут с ними общаться. Древесные нимфы меня не посетили, зато одной осинке я всю жизнь свою рассказала. Она, конечно, мне ничем не помогла, но я хотя бы выговорилась. Раньше у меня Гриня был в советчиках, а теперь и он стал лицом заинтересованным – поделиться вообще не с кем теперь было.

Сегодня у нас на деревенской центральной площади планировались гуляния – молодежь провожала лето. Меня тоже звали, но я не пошла. Не хотелось мне слушать их шутки, порой жестокие, порой не очень, но все до одной смущающие и выводящие из состояния равновесия. В лесу я пробыла до темна. Воспользовалась возможностью найти травку, которая вылазила только ночью. Эта мерзавка долго не давалась мне в руки, и я не хотела уходить, пока не добьюсь своего. В таком вот травническом азарте я провела несколько часов, когда поняла, что уже пора домой. Народ, наверное, еще гуляет, но только самые упертые. Мои сестрицы уж точно дома. Однако, проходя по центральной улице Вершков, я не уставала удивляться окружающей тишине. Не бывало такого, чтобы в это время на праздник проводов лета все по домам уже сидели. На сердце стало неспокойно, я ускорилась, спеша увидеть своих. Подойдя к родному дому, убедилась, что и в сенях, и в самом доме горит свет, который меня почему-то успокоил. Я зашла, жалуясь на обилие работы. А когда прошла через сени в комнату, то стала свидетельницей непонятной мне сцены, в которой главными героями являлись огромные темнокожие эльфы.

Потеряв дар речи, я уставилась на этих гигантов. Казалось, что их тела заполнили все пространство, сделав моих домочадцев совсем крошечными, почти невидимыми. Один из темных стоял рядом с моими сестрами, его красные хищные глаза светились – я видела в них всполохи тумана, при взгляде на который в памяти заворочались неприятные воспоминания. Мужчина был одет в черную походную одежду, в которой ярким пятном выделялась белоснежная рубашка, гармонирующая со светлым цветом волос, собранных в высокий хвост и шёлковым водопадом струящихся на его спину. В его костюме было множество кожаных элементов, затейливо закрывающих почти все тело мужчины словно броня, а острые эльфийские уши, значительно превышающие мои по размеру, были украшены десятками металлических колечек и подвесок. Этот темный смотрел на меня, ухмыляясь. Я испугалась его взгляда и посмотрела на второго гостя. Этот эльф был огромен. Затянутый в темно-серую со стальным оттенком одежду, он казался монолитом, так как кожа его почти полностью сливалась с цветом ткани. Весь он был как скала, и черты лица этому соответствовали – словно высеченные из камня с неизменно красными глазами. Опустив взгляд на его руки и увидев пальцы, которые венчали черные длинные когти, походившие на настоящие клинки, я с трудом сглотнула слюну. Мужчина смотрел на меня так, словно хотел сожрать. Собиралась спросить, что происходит, но не успела вытолкнуть из глотки ни слова, когда мой дядя вдруг указал на меня пальцем и сказал очень странную фразу, мгновенно оживившую всех присутствующих. Он словно запустил какой-то невидимый механизм: все пришли в движение, начав говорить и действовать.

Тетя, зажмурившись и не глядя на меня, вдруг начала кивать как болванчик:

– Да, ее берите, да.

Сестры, со всхлипами убежали в свою комнату, потому что беловолосый, который, оказывается, держал их за руки, наконец-то отпустил, заинтересовавшись моей персоной. Дядя встал с колен и, глядя с вызовом, обратился ко мне:

– Может, именно для этого я тебя тогда и нашел на дороге. Я прошу отплатить мне добром и пойти с этими лордами сейчас.

– Что происходит? – я не могла вникнуть в суть.

– Твой… отчим только что отдал тебя нам на потеху вместо своих родных дочерей, – сказал беловолосый и подошел ко мне. – Ты вкусно пахнешь! Сегодня я хотел человечку и давно не пробовал еще светлых эльфиек, так что ты – два в одном. Я согласен!

Дядя облегченно вздохнул, а тетя всхлипнула, и, бросив на меня сожалеющий взгляд, покинула комнату.

– Дядя!? – я наконец-то начала проникаться новым витком своей судьбы. – Но как же Гриня?

– Никаких Гринь. Теперь есть я, Хирон, и он, Талсадар, – сказал дроу, который пониже. – А ты у нас…?