В моем мире должен быть баланс. Если неделю ничего не происходит, значит где-то копится такой заряд неприятностей, что мало не покажется. По всем законам жанра сейчас должны как минимум восстать полчища нежити. Или в небе появится дракон, который начнет выжигать академию. Или… да что угодно!

Я перевел взгляд на Костю, который с энтузиазмом голодного вурдалака уничтожал содержимое своей тарелки. Вот кому хорошо — никаких душевных терзаний, только еда и сон. Хотя нет, я не прав — на тренировках он пашет как проклятый. И ведь есть результат — вчера даже умудрился на долю секунды материализовать что-то похожее то ли на рукоять эфирного меча, то ли на дубинку.

Интересно, что там бес накопал в библиотеке. Если найдет способ стабилизировать его, у Кости может появиться настоящее родовое оружие. Было бы неплохо… а то как-то совестно что я его в вурдалака превратил.

Внезапно тишину столовой разорвал тяжелый вздох — Костя уныло смотрел в пустую тарелку, как брошенный щенок. Его физиономия выражала такую вселенскую скорбь, что я не выдержал и пододвинул ему свою порцию:

— Держи, доедай. Все равно в горло не лезет.

Лицо друга мгновенно просияло. Он схватил ложку и набросился на еду с таким энтузиазмом, словно не ел неделю.

— Твою мать, — пробормотал я, наблюдая как исчезает гречка. — Ты хоть жуешь? Или сразу в желудок телепортируешь?

— Мне нужно много энергии, — прочавкал Костя. — Я растущий организм!

Костя подавился и закашлялся. А я продолжил размышлять о подозрительно спокойной неделе. Что-то назревает, я нутром чую. И когда оно грянет… твою ж мать, как же скучно! Хоть бы кто-нибудь попытался меня убить, что ли. Или похитить. Или проклясть. В конце концов, я не для того переродился в этом мире, чтобы просиживать штаны на лекциях!

А ведь скоро зачеты… нет уж, лучше армия нежити. По крайней мере, с ней все понятно — встал, упокоил, лег спать. А тут… конспекты, билеты, нервные преподаватели.

Входная дверь столовой распахнулась, и я застыл с кружкой у рта. В проеме показалась Катя, и, признаться, на секунду даже у меня, родного брата, перехватило дыхание. Обтягивающие чёрные джинсы, высокие замшевые ботфорты на шпильке делали её ноги бесконечными, весь образ завершала водолазка, которая была ей как вторая кожа.

Демоны… а она умеет произвести впечатление… я наблюдал, как волна шепотков прокатывается по столовой.

Рядом с ней, семенил Ефим. Его взгляд метался между лицом Кати и полом — классическое поведение влюбленного идиота. И ведь не первый месяц уже таскается следом как привязанный.

С нескрываемым интересом я наблюдал за реакцией окружающих. Забавно — студенты, еще минуту назад увлеченно поглощавшие свои обеды, чуть ли не вскакивали, приветствуя мою сестру. Кто-то почтительно кивал, кто-то торопливо вскакивал и отодвигался, освобождая проход. Что ж, не зря судьба занесла меня именно в семью Волконских.

Ну все, сейчас начнется! Наверняка уже наслышана о нашем «блестящем» выступлении на практике. Интересно, с чего начнет — с сарказма или сразу перейдет к убийственной критике?

— Не занято? — Катя остановилась у нашего стола, небрежно положив руку на спинку свободного стула

— Присаживайся, — я окинул её нарочито критическим взглядом. — Хотя в таком виде ты создаешь нездоровый ажиотаж среди местного мужского населения. Имей совесть, сестренка — у некоторых и так проблемы с концентрацией!

Костя, до этого момента увлеченно поглощавший мою гречку, поднял голову на голос и… поперхнулся, да так эпично, что я едва сдержал смех. Каша частично вернулась через нос в тарелку, частично застряла где-то на полпути.

— Твою ж… — просипел он, судорожно хватаясь за салфетку и пытаясь одновременно вытереть нос, прокашляться и не пялиться на Катю. Получалось так себе.

Краем глаза я заметил любопытную деталь — рыжие близнецы, уже направлявшиеся к нашему столу с подносами наперевес, синхронно развернулись, словно по команде. Их лица мгновенно окаменели, а походка стала нарочито небрежной, когда они потопали в противоположный угол столовой. Интересно… что такая реакция может означать…

А сестра, словно не замечая произведенного фурора, грациозно опустилась на стул. В этом простом движении читался многолетний опыт манипулирования чужим вниманием — она прекрасно осознавала, какое впечатление производит, и умело этим пользовалась.

Катя молчала, изучая меня с легкой полуулыбкой. Её правая бровь медленно поползла вверх.

— Ну давай! — не выдержал я. — Скажи уже, что твой брат позорник и бездарь.

Она усмехнулась, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение: