– Только Шмеля держи крепче, – попросила я, выходя вместе с ним во двор.

– Конечно.

До леса шли молча. Оба… нет, все втроём вздрагивая и настораживаясь из-за каждого шороха, скрипа или треска.

Но сам путь до леса оказался не так долог и сложен, как мне думалось. И вот, под неверным светом мерцающих камней, сверяясь для надёжности с книгой, я присматривалась к длинным голубым стеблям трав, покачивающими на ветру кисточками с пыльцой.

– Кажется, оно, – прошептала, словно боясь вспугнуть тишину и спокойствие вокруг.

Мы находились среди высоких сизых елей рядом с какой-то дорогой, почти полностью заросшей травой.

Приют был почти не различим вдалеке за кронами деревьев, но одно его окошко, наверняка зажжённое для нас Арго, напоминало луну, застрявшую в ветвях.

И это грело мне сердце.

Шмель осторожно, очень осторожно ступал по траве, обходя меня по кругу, словно держа свой пост, охраняя. И смешно чихал, когда целебная пыльца оседала на его влажном чёрном носу.

Я смахивала её, белую и едва заметно мерцающую, в небольшую стеклянную баночку, сосредоточенно и аккуратно, закусив губу от старательности. Как вдруг меня оглушил крик Славки и я с перепугу укусила сама себя и натянула поводок Шмеля.

– Марьяна, беги, – Слава находился всего в метрах пяти от меня, но видел что-то вдали дороги, – беги скорее, прячься!

Я спешно закупорила баночку деревянной пробкой и бросилась к ближайшим зарослям, не разбираясь, что напугало так моего племянника.

Однако было уже поздно.

Ночи здесь тёмные, настоящие… Темноту эту не разбавлял привычный свет города, где я раньше жила.

Поэтому мне и не видна была сразу странная процессия, что неслась по дороге, будто призрачные жуткие тени.

Лошади и повозки вынырнули из темноты в тот самый момент, как фырканье, цокот копыт и треск колёс донёсся до моего слуха. Уж не знаю, магия виной была тому, что я не услышала их раньше или что-то ещё.

И двое мужчин, худощавых, судя по силуэтам, что мне удалось разглядеть, но всё же наверняка более сильных, чем я, спрыгнули на землю, противно и довольно гогоча.

– Ты смотри-ка, – протянул один хриплым, низким голосом, – женщина!

– За такую много дадут, – ответил его приятель, хлопая своего подельника по плечу и выхватывая факел, мерцающий на краю одной из «карет».

– Если продать не пожалеем, можно ведь и себе…

Пока они строили на меня планы, я пыталась удержать пса и скрыться в лесу, пусть и понимала, что тщетно.

Они схватили меня играючи, будто я и не бежала, что есть силы через бурелом. Будто не путалась в траве, что замедляла бег, не терялась в темноте, выставляя вперёд руки, боясь во что-нибудь врезаться и всё равно больно получая ветвями по лицу. И я ведь не была в платье, которое цеплялось бы подолом за корни, колючки и ветки! И всё равно, всё равно двое дурно пахнущих незнакомцев скрутили меня и поволокли к повозке, сжимая мне рёбра своими костлявыми, жёсткими пальцами и буднично переговариваясь по пути.

Я едва сдержалась, чтобы не позвать Шмеля.

И хорошо, ведь у одного из мужчин на поясе висел настоящий охотничий кинжал.

Стиснув зубы, я молчала, чтобы не позвать на помощь или наоборот не крикнуть племяннику, чтобы он убегал, не думая обо мне.

И хорошо. Вдруг бы не послушал и бросился защищать?

Глаза мои тут же защипало от слёз.

Я ведь знаю, точно знаю, что он хороший у меня… Огрызался и чудил, будучи в нашем мире, потому что переживал нелёгкий период. Злился на всё и вся. На судьбу.

Удивительно, как сейчас не срывается на мне. Ведь, пусть и не виновата, вроде, а мог бы винить меня, что оказался здесь со мной. И не успел из-за этого проститься со своей матерью…

Её наверняка уже отключили от аппарата жизнеобеспечения. Мы планировали прийти накануне. Славке важно было проститься…

Бедняжка почти никогда не навещал её, не мог, слишком боялся, ему было тяжело видеть свою мать в таком состоянии и знать, что она даже не сможет открыть глаза, чтобы на него взглянуть.

А сейчас и я, похоже, ухожу из его жизни в молчании… Но лучше уж так, чем невольно спровоцировать его уйти вместе со мной.

Я услышала Славкин свист вдалеке, которым он звал пса за собой и тот, о чудо, слушался его! И это прервало поток моих горьких мыслей.

Главное, чтобы теперь чужаки не побежали за Славой. И не нашли приют…

Я лихорадочно завертела головой, на мгновение, от страха потеряв ориентацию в пространстве. Но горящее окно Дома нашла взглядом быстро. И свист Славки, кажется, слышался совсем с другой стороны.