Удивительно всё же здесь одевались мужчины — не менее пышно, роскошно и ярко, чем женщины. За исключением герцога: тот предпочитал более сдержанный стиль, носил исключительно чёрное, будто хотел, чтобы весь мир знал о его зловредном характере и опасной магии.

— Боюсь, правда расстроит вас, — сказал Констанс.

— Всегда лучше сразу узнать горькую правду, чем закрывать глаза и прятать голову в песок.

— В песок? — он нахмурился.

— Не обращайте внимания, это всего лишь такое выражение из прошлой жизни. Расскажите мне правду так, как рассказали бы её себе самому, попав в подобную ситуацию.

— Чёрный герцог прав. Наша вина, что вы подверглись проклятью. Не ваша ни в коем случае, ведь никто из нас не предупредил вас о самой возможности подобной опасности. Лунные сапфиры и правда оказались вам очень к лицу. Надев их, вы произвели настоящий фурор при дворе. Эти камни страшно дороги, хотя я не считаю, что сохранение молодости должно столько стоить.

Всё это я уже поняла, но не стала торопить Констанса. Привыкла уже к его обстоятельной манере объяснений. Из него мог бы получиться прекрасный учитель. Даже жаль, что он решил стать юристом.

— Не только они, но и другие предметы в нашем мире могут быть защищены — как объявленными, так и скрытыми способами. И мы не вправе обвинять герцога в том, что он не предупредил о наличии защиты на подарке. Увидев подобную змею на футляре, знающий человек сразу бы понял, что содержимое находится под защитой одного из страшнейших проклятий.

Прежде я не замечала склонности Констанса к преувеличениям.

— Вы живы лишь потому, что герцог находился на балу. Вы упали в обморок, и змея проявила себя, кусая и пытаясь вас задушить. Начали кричать о применении чёрной магии, и герцог заинтересовался. Он подошёл к собравшимся, чтобы узнать, что случилось. Меня тоже позвали, и я объяснил ему, кто вы. Из хорошего могу сообщить, что не только я, а многие умоляли герцога спасти вас от смерти.

Боже, я даже не думала, что случившееся со мной несчастье окажется настолько публичным. Вот нужно же было мне взять это ожерелье! Невольно представила толпу, собравшуюся вокруг меня, герцога, всего из себя такого важного, уговоры...

— Подождите. То есть он не стал бы мне помогать, если бы не знал, кто я такая?

Констанс опустил взгляд.

— Чёрная магия имеет особые свойства. Чёрное проклятье невозможно развеять, его можно только принять, изменить или забрать. Принять проклятье такого уровня — умереть. Изменение требует глубокого понимания структуры проклятья и мастерского владения чёрной магией, если вообще возможно его изменить. Спасая вас, герцог забрал часть вашего проклятья на себя. И только он способен сделать это без риска для собственной жизни, ведь он...

Молчание Констанса показалось мне угрожающим.

— Говорите уже всё, как есть.

— Герцог только выглядит человеком. На деле он не вполне человек.

У меня вытянулось лицо.

— Что значит, герцог не вполне человек?

— Ваша дочь не рассказывала вам его историю?

— Нет, конечно, у нас с дочерью более приятные темы для бесед. А что, Анжеле следовало рассказать мне о герцоге? Для этого есть причина? Они часто общались?

— Я бы так не сказал. Герцог редко бывает в столице.

— По нему видно, — суховато заметила я.

Герцог — редкостный для Азарии хам. Кстати, прежде я не замечала, чтобы Дарьян абы кому позволял относиться к себе с неуважением, тыкать и тем более отчитывать, будто не законного короля, а провинившегося мальчишку. Да и разговаривая с Анжелой, герцог всячески фамильярничал и пытался задеть её гордость. А ведь она — королева.

Странно, что никто, кроме меня, хамом его не назвал.

— Вы, я имею в виду вас, Констанс, Дарьяна и Анжелу, хорошо знакомы с герцогом? Вы с ним старые друзья?

— Не сказал бы, леди Лина.

— Тогда почему позволили ему вести себя так, словно он для всех вас брюзжащий дядюшка со скверным характером?

Губы Констанса на миг сложились в улыбку.

— Герцог — личность особенная. Некоторые называют его легендой. При этом все мы крайне плохо знаем его. Но то, что знаем, заставляет быть с ним осторожным. Герцог Валентайн родился более пятисот лет назад в семье Блэквудов. Они ближайшие родственники прошлой королевской династии.

— Ему пятьсот лет?

— Формально больше пятисот. Практически его жизнь после тридцати пяти лет приняла ту форму, когда о полноценной жизни не говорят. — Констанс долго подбирал слова, чтобы продолжить. — Его казнили за измену, мятеж и убийство члена королевской семьи. Из-за тяжести преступлений душу после смерти не отпустили, а заключили в особый предмет — искупать вину служением Азарии.

Звучало безумно, но ладно. Это Азария, чего тут нет, включая живые легенды о джинах.

— Особый предмет — это лампа?