Так что ты, считай, уже свой. Как тебя зовут?

— Лан, — тихо буркнула я, анализируя ее слова.

Может, настоящая Эланира и была наивна, но я верить в слова про семью не спешила.

Нет, может, к своим сотрудникам, которых Томас знает давно, он и в самом деле

относится по-отечески. Только я-то при чем? Навязанный Тарином балласт, которому и

платить особо не собираются. Впрочем, меня больше соблазнила крыша над головой в

относительно безопасном месте, да и о питании ‘беспокоиться не нужно будет.

— Я Кларисса, — снова просияла улыбкой девушка. — Краем уха слышала, что Томас тебе

говорил про оплату. Ты не думай, он не врет, чтобы получить дармовую рабочую силу. В

последнее время с денежными посетителями туго стало, как новый торговый тракт

открыли. Но ничего, и своих людей хватает. Иногда и простые работяги оставляют весьма

щедро подавальщицам, могут и пять медяков дать за раз.

Смех так и искрился в ее зеленых глазах, выдавая, что она по жизни смотрит на все

исключительно позитивно. Пышные рыжие кудряшки, собранные в высокий хвост, придавали ей особой чертовщинки. А глубокий вырез, где колыхалась грудь как минимум

четвертого размера, подсказывал, что чаевыми она в самом деле ну явно не обижена.

Да и что сказать, даже мне было на нее приятно просто смотреть. Исходила от нее некая

особая легкость, словно она вот-вот начнет кружиться в танце прямо среди столов.

— Пойдем, — сказала она, хватая меня за руку и увлекая за собой, — покажу, где можно

умыться. Сумку свою брось здесь, за стойку, никто не возьмет. К тому же она у тебя в

болотной грязи. Ты сам-то где так испачкаться умудрился? Ужас же!— Да не, я привык

свое с собой носить. Упал в лесу, когда от волка удирал, —сообщила я то же, что и деду, перехватив сумку покрепче. Еще не хватало, чтобы кто-то туда заглянул и увидел девичьи

платья.

— Во-олк? — ахнула девушка, в чисто пинапном стиле прижав ладошку к полным губам.

— Да ты что! А точно волк, не собака приблудившаяся?

— Да точно тебе говорю! — возмутилась я, подражая пацанячьим повадкам. —Огромный

такой! Думал, сожрет. Хорошо, дорога была недалеко. Вот бежал туда и поскользнулся на

мокрой глине.

Мы пробрались через полутемные коридоры, мимо скрипучих дверей и старых

обшарпанных стен. На кухне шумела посуда, какая-то женщина ругалась с Томасом, но

что он ей ворчал в ответ, было не разобрать. Я на всякий случай вжала голову в плечи, подозревая, что я тому стала причиной. Доносившийся запах жареного мяса вызывал

легкое урчание в животе, напоминая, что завтрак в храме был на рассвете, а сейчас

хорошо так за полдень.

— А что ты в лесу вообще делал? И почему вещи совсем не по размеру? Хорошая же

ткань, добротная. Я давно ни на ком такой не видела. Подарил кто свое? —сыпала

Кларисса вопросами на ходу. И это я считала, что дед любитель поболтать?

Кларисса ему явно составит нехилую такую конкуренцию!

— По малой нужде отходил, дорога сюда дальняя все же. А вещи батины. Он умер давно, мать что попроще давно раздала соседям, а эти вот хранила на память. Я и подумал, что в

большой город надо во всем красивом, — сочиняла я на ходу. Но Кларисса мои слова не

подвергала сомнению, принимая за чистую монету.

— Успеешь еще дорасти до них, — фыркнула она. — Не обижайся, но выглядишь ты

чучелом, так и видно, что в папиных штанах и куртке. Капюшон хоть скинь, а то и лица

толком не видно, только по голосу и слышно, что ты мелочь еще совсем.

Голос, небось, уже ломаться начинает?

Я как можно сердитее фыркнула, не став комментировать ее слова, к тому же она уже

привела меня к нужной двери.

Уборная неожиданно оказалась довольно чистой. Пахло мылом и сыростью, стены были

темными от влажности, но никакой плесени или грязи, как я ожидала. Тусклое зеркальце, подвешенное на кривой гвоздь, дрожало, когда сквозняк гулял по комнате сквозь плохо

заколоченные окна. Я посмотрела на свое отражение — вся правая щека заляпана

подсохшей глиной, губы искусаны до корочек, только глаза блестят из тени капюшона. В

полный рост я себя, ясное дело, не видела. Но и того, что показало отражение, хватило, чтобы понять, что Кларисса отозвалась весьма тактично, назвав всего лишь чучелом.