Мы сели. Разговоры потекли, как вода через треснувший кувшин — неуместные, обыденные, про погоду, про то, как быстро летит время. От тени моей ошибки осталось только эхо, отголосок того, что когда-то казалось важным, но теперь не значило ничего. Лишь пустой звук, который исчезает, едва коснувшись стен.

— Помнишь тот вечер в усадьбе? — тихо произнесла она, отводя взгляд в сторону.

Я кивнул, мрачно улыбнувшись.

— И именно там ты представил Юну и Лиама, помнишь? — добавила она с лёгкой усмешкой. — Помню, как ты смотрел на Юну. Словно пытался разгадать тайну, которая отказывалась открыться.

Я поморщился, чувствуя, как внутри всё сжалось. Неловкость, перемешанная с раздражением, скользнула по горлу.

— И что с того? — бросил я, пытаясь звучать равнодушно.

— О, ничего. Просто любопытно. Вся Академия и Тиарин думают, что ты фаворит принцессы Евы, — сказала она с лёгкой насмешкой. — Наверное, так легче объяснить, почему ты всегда один. Легенды любят тех, кто прячет правду за масками.

Мы оба усмехнулись, но усмешка была горькой, как вчерашний чай. Ложь на ложь, приправленная воспоминаниями, чтобы не утонуть в тишине.

— Я действительно… что-то чувствовал к тебе, — выдохнул я, когда стало невыносимо. Когда ложь начала душить сильнее, чем правда. — Но долг перед домом и семьёй… Они бы не одобрили. Поэтому я отстранялся. Делал вид, что мне всё равно. Потому что так проще. Потому что я — трус.

Она кивнула. Без злости. Просто кивнула, как будто ждала этих слов. Люсиль всегда была умнее меня. Вот ещё одна истина, которую я не хотел признавать.

Часы растекались, как растаявший снег. Время тянулось и исчезало, оставляя только пустоту. Мы говорили о мелочах, как будто это могло заполнить зияющую пропасть между нами. Но нет. Не заполнило. Не могло. А когда она встала, когда я понял, что вот и всё, что больше её не будет — сердце снова сжалось. И опять правильно. Заслужил.

Заслужил с избытком. И если бы было что-то хуже этой пустоты, я бы предпочёл это. Потому что пустота не болит. Она просто есть. А я? Я просто остался. Один. И правильно.

Я не корю себя за то, что не любил её. Нет, это было бы слишком просто, слишком удобно — спрятаться за красивым словом, которое оправдало бы мою вину. Любовь? Смешно. Интерес? Возможно. Влечение? Безусловно. Я всегда был хорош в том, чтобы очаровывать и уходить. Очаровать, заставить поверить в иллюзию, подарить ложные надежды — в этом я мастер. Люсиль была умной, красивой, мечтательной. Слишком яркой для серости, в которой я привык прятаться. И именно поэтому я виноват.

Виноват в том, что принёс столько боли тому, кто не заслуживал её. Она строила воздушные замки, а я вошёл туда с грязными сапогами и разбил всё, что могло быть хрупким. Не со зла. Просто потому что не умею иначе. Она смотрела на меня так, будто за маской лорда Айронхарта скрывается что-то настоящее. Ошиблась. Ничего, кроме пустоты. Пустота — вот что остаётся, когда я ухожу. След, который невозможно стереть, но и ценности в нём никакой.

Иногда я думаю: а что, если бы всё было иначе? Если бы я родился другим человеком, без этой вечной тени за спиной. Я мог бы прожить с ней тихую, спокойную жизнь. Может быть. В другом мире, в другой реальности, где я не был бы тем, кем являюсь. Где не нужно было бы скрываться за словами, за обязанностями и масками. Где утро начиналось бы с обычных забот, а не с тяжести решений, которые ломают людей. Но не в этом мире. Здесь это невозможно. Не для меня. Я не создан для простоты и покоя. Я слишком хорошо знаю, как всё разрушается. Я — часть этого разрушения.

Так, может, ей повезёт больше. Может, в её будущем найдётся место для кого-то, кто не оставляет после себя только пустоту и сожаления. Кто не превращает воспоминания в руины. Кто не боится чувств. Потому что я боюсь. И, возможно, это моя самая большая слабость. Боюсь чувствовать, боюсь привязываться. Ведь всё, к чему я прикасаюсь, рано или поздно рушится. И я остаюсь среди обломков, притворяясь, что это не моя вина.

Она мечтала о светлом будущем, о чём-то большем, чем я мог ей дать. Она верила в людей, в добро, в идеалы. А я? Я всегда знал, что идеалов не существует. Есть только интересы и выгода, и, может быть, редкие моменты, когда кто-то делает что-то не для себя. Но я к таким не принадлежу. Я слишком прагматичен, слишком циничен. И всё, что у меня есть — это умение красиво уходить.

Ирония в том, что я помню её взгляд. Тот самый, когда она ещё верила. Когда думала, что за моей холодностью скрывается кто-то, кто может чувствовать. А теперь это просто отражение в разбитом зеркале. Осколок прошлого, который больше не сложить в целое.

Так, может, ей повезёт. Пусть найдёт кого-то, кто не испугается её света. Кто не будет считать её мечтательность слабостью. Кто не сломает её веру в людей. А я… Я просто эхо своих ошибок, и другого мне не дано.

***

После отъезда Люсиль пустота заполнила всё внутри. Не та драматическая пустота, что заставляет рыдать в подушку, а настоящая — холодная и сухая, как старый хлеб. Пустота, которая не даёт вздохнуть, но и не душит. Просто есть. Как факт. Как я сам. Никаких острых углов, никаких слёз — только тишина внутри, такая же безликая, как стены моей комнаты.

Я побрёл в библиотеку. Может, книги знали, что делать с таким. Хотя, вряд ли. Книги — они как люди: хорошо выглядят снаружи, но редко приносят что-то полезное, когда действительно нужно. Листы шуршат, страницы пахнут пылью и старым воском, но ни одно слово не способно дать ответ. И всё же я шёл туда, потому что хоть кто-то должен был слушать, пусть даже и молча.

Веларий сидел за столом, окружённый стопками свитков, будто пытался построить из них крепость. Он поднял взгляд, и в его глазах промелькнула та самая ухмылка — едва заметная, как нож под плащом. Он всегда знал, когда что-то не так, как будто чувствовал запах разбитых надежд за версту.