— У тебя вид человека, который проиграл спор с собственной совестью, — сказал он, откидываясь на спинку стула.

— Я не спорю с совестью. Я её игнорирую, — буркнул я, усаживаясь напротив.

— Плохая тактика. Она злопамятная.

Я усмехнулся, но улыбка вышла кривой. Веларий умел говорить так, будто каждое его слово — нож, заточенный именно под твои слабости. Словно каждое замечание он вытягивал из твоих собственных мыслей, добавляя только щепотку яда для вкуса.

— Хочешь забыться? — спросил он, склонив голову набок, словно я был интересной задачей, которую можно решить парой простых уравнений.

— Есть варианты?

— Магия. Она помогает забывать. И вспоминать. Иногда одновременно.

Я кивнул. Почему бы и нет? Если есть что-то, что отвлечёт от мыслей о том, как ты облажался, — это магия. Магия не задаёт лишних вопросов. Она просто есть. Сырой, неукротимый поток, который можно направить, но не полностью контролировать.

Мы вышли за город, на опушку леса. Здесь было не так, как раньше. Те недели, что мы практиковались, оставили на этом месте шрамы. Земля почернела, словно кто-то разлил чернила, и они впитались в самую суть почвы. Многие деревья были повалены — сломанные, как старые кости, с обугленными, мёртвыми стволами, торчащими к небу, будто когти. Снега не было. Вокруг простиралось чёрное, выжженное пятно, где ледяные кристаллы просто не могли удержаться. Магия пропитала эту землю так глубоко, что снег таял, не успев коснуться поверхности.

Тишина здесь была иной, чем в библиотеке. Густой, вязкой, как мёд, но без сладости. Она не пыталась утешить, не навязывала себя, просто обволакивала, позволяя раствориться в собственной незначительности. Веларий остановился, оглянулся и усмехнулся, будто это разрушение было для него не провалом, а частью какого-то великого плана.

— Вот оно. Идеальное место, чтобы почувствовать себя идиотом… и сделать вид, что так и было задумано.

— Разве для этого нужно особое место? — хмыкнул я, сжимая руки в кулаки.

— Для некоторых — да. Особенно для тех, кто думает, что всегда прав.

Веларий шагнул вперёд, рассеянно оглядывая опустошённый ландшафт. Его лицо, обычно невозмутимое, отражало лёгкое удовлетворение, как у мастера, глядящего на незаконченное, но перспективное полотно. Он провёл рукой над одним из обугленных пней, словно считывая невидимые линии энергии, оставшиеся после наших предыдущих экспериментов.

— Сегодня попробуем нечто иное, — сказал он, расправляя плечи и кивая на кучу старых свитков, разбросанных на камне. — Заклинание концентрированного импульса. «Эмбрус Калиго».

— Звучит так, будто кто-то из нас точно умрёт. — усмехнулся я, хотя смех вышел натянутым.

— Может быть. Но, согласись, смерть от скуки была бы хуже.

Он объяснил суть: слияние потоков энергии в одну точку и мгновенный выброс. Что-то вроде магического взрыва, только контролируемого. В теории. На практике — мы оба знали, что контроль над магией дело относительное. Заклинание требовало не просто силы, но и точности, умения удерживать нестабильные потоки в балансе, словно жонглировать ножами с завязанными глазами.

Мы встали друг напротив друга. Руки подняты, ладони направлены к невидимой точке между нами. Веларий начал первый — его голос звучал чётко, слова древнего языка резали воздух. Я подключился, чувствуя, как магия оживает в пальцах, пробегая электрическими разрядами по венам. Пульсация становилась сильнее с каждой секундой, проникая в кости, вибрируя в самой сути моего существа.

Сначала всё шло по плану. Энергия завихрялась, закручиваясь в плотный шар. Красные и оранжевые всполохи пульсировали, словно живые. Я чувствовал себя богом, держащим в руках ядро новой звезды. Энергия плясала между нами, рисуя узоры, похожие на древние руны, мерцая и переливаясь, как расплавленный металл.

И вот тут всё пошло наперекосяк.

Шар дрогнул, разросся, стал нестабильным. Его края начали вибрировать, словно не выдерживая напряжения. Веларий крикнул что-то, но слова утонули в нарастающем гуле. Магия вырывалась наружу, как дикий зверь, которого мы пытались удержать на цепи. Ткань реальности трещала, воздух стал густым, как вода. Сердце билось так, будто собиралось вырваться из груди, кровь стучала в висках, заглушая всё вокруг.

И потом — вспышка.

Красный свет разорвал тёмное зимнее небо, ярче, чем полуденное солнце. В одно мгновение опушка исчезла, растворилась в чистом свете. Мир сжался до одной точки, а затем взорвался бесконечностью. Ощущение было странным: смесь ужаса и восторга. Красота, от которой хотелось отвернуться, но невозможно было отвести глаз. Как смотреть на грозу с балкона, зная, что молния может ударить в любой момент. Свет танцевал, создавая иллюзии, будто сама вселенная показывала свои внутренности.

Время будто застыло. Сердце замерло в груди, и я почувствовал, как всё вокруг теряет форму. А потом мир рухнул обратно. Взрывная волна отбросила меня на обуглённую землю. В ушах звенело, перед глазами плясали чёрные пятна. Я закашлялся, пытаясь отдышаться, чувствуя вкус пепла во рту и запах серы в ноздрях. Земля подо мной была тёплой, будто не успела остыть после пожара, которого не было.

Веларий поднялся первым, отряхиваясь, будто всё это было обыденностью, не требующей ни удивления, ни беспокойства. Его лицо было покрыто пылью и сажей, словно это просто часть привычного ритуала. В глазах сверкал живой интерес, как у человека, который не впервые наблюдает, как мир едва не разрывается по швам — и для него это просто ещё один день, ещё один эксперимент, который пошёл не так… или, может, именно так, как и должен был.