За ним плёлся его оруженосец, худой юнец с вечно опущенным взглядом. Он едва успевал за своим господином, вжимая голову в плечи, словно ожидал удара.

— Максимус Айронхарт! — протянул Ланверн, окидывая меня оценивающим взглядом, словно взвешивая на невидимых весах. — Я как раз искал возможность познакомиться. Всё же сын одного высокоблагородного дома встречает сына другого. К тому же, из чужого государства. Разве не символично?

— Альберт Ланверн, — ответил я, даже не пытаясь скрыть безразличие. — Если пришли любоваться, то лучше подождать до отборочных.

— Ах, ну что ты, — усмехнулся он, сложив руки за спиной. — Просто подумал, что перед началом турнира стоит представиться должным образом.

Я молча наблюдал за ним. Он наслаждался каждым словом, словно смаковал его на языке.

— Надеюсь, удастся скрестить с тобой мечи, Айронхарт, — продолжил он, его глаза сузились, наблюдая за моей реакцией. — Это будет знаковое противостояние. Элдория против Алханроэля. Настоящее зрелище.

Лорен фыркнул. Я же просто спокойно ответил:

— Я не участвую в турнире.

На миг воцарилась тишина. Затем Ланверн тихо засмеялся. Смех был короткий, лёгкий, как если бы я только что сказал что-то нелепое.

— Неужели? — он склонил голову набок. — Айронхарт, скажи мне, неужели ты боишься проиграть?

— Турнир среди студентов? Меня не интересуют детские игры. Если мне и придётся скрестить с кем-то мечи, то только там, где проигравший заплатит не только своей гордостью, но и кровью.

На этот раз его улыбка стала чуть натянутой. Глаза вспыхнули холодным блеском. Он смотрел на меня, словно пытался прочесть что-то между строк, но всё, что он нашёл, было правдой.

— Хм, — он кивнул. — Что ж, посмотрим, как долго ты сможешь оставаться в тени. Иногда судьба сама выводит нас на арену, нравится нам это или нет.

Он резко развернулся, бросив через плечо оруженосцу:

— Пошли, отребье, — бросил он с презрительной усмешкой, не удостоив оруженосца даже взгляда. — Не будем тратить время на пустую болтовню.

Юноша кивнул, поспешив за ним, а Лорен громко выдохнул, как будто сдерживал смех.

— Он просто зол, что ты не даёшь ему возможности блеснуть на твоём фоне. — сказал он, закручивая меч в руке. — Уверен, он уже представлял, как пафосно раскланивается после боя с тобой.

— Пусть ищет себе других развлечений, — я снова занял боевую стойку. — Нам есть чем заняться.

Лорен ухмыльнулся, покачал головой и встал в стойку.

***

Отборочный этап был скучным. Безликим. Изматывающе предсказуемым. Шестьдесят четыре участника, тридцать два боя, тридцать два победителя, которые прошли дальше. Деревянные мечи, размахивание руками, претенденты, которые больше беспокоились о том, как выглядят в глазах зрителей, чем о самом бое. Серьёзные бойцы не тратили силы, зная, что настоящая схватка ещё впереди, а те, у кого сил не было, просто пытались не выглядеть совсем уж беспомощными. В итоге это было похоже на театральное представление, но без декораций и хоть какого-то намёка на талантливую постановку.

Лорен выступал одним из последних, так что мне оставалось только сидеть и наблюдать за этим унылым зрелищем. Я устроился рядом с Евой, которая, судя по её лицу, получала от происходящего не больше удовольствия, чем я. Она смотрела на арену с ледяным безразличием, как на доску с ренмейстерскими расчетами, а не на место, где кто-то должен был показать силу, честь и мастерство. Ну, или хотя бы что-то похожее.

Но как только Лорен ступил на арену, всё изменилось. Словно кто-то в одно мгновение перевернул доску с фигурами, смёл предсказуемость и вставил в картину что-то по-настоящему стоящее внимания. Даже со стороны его движения было трудно предугадать. Он был быстрым, резким, но без суеты, словно заранее знал, как именно закончится бой. Его противник не успел осознать, что проиграл — через несколько секунд он уже лежал в пыли, ошарашенно глядя на небо. Лорен даже не выглядел уставшим. Просто кивнул судье и ушёл, будто всё это не стоило ему ни капли усилий.

Я знал, что он хорош. Но видеть это вживую — совсем другое дело.

Но настоящей жемчужиной вечера стал Альберт Ланверн. Или, вернее, его бой...

Его оруженосец, бедолага, явно понимал, что у него есть два варианта: либо он подыграет своему господину, либо Ланверн разозлится и подыгрывать станет уже не нужно. Он выбрал первый. План состоял в том, чтобы изобразить хлипкое сопротивление, прежде чем эффектно упасть. Исполнение, конечно, хромало. Первые пару ударов он принял слишком крепко, и в какой-то момент я даже подумал, что парень, возможно, передумал и хочет драться. Но нет, вскоре он, тяжело вздохнув, неловко завалился на землю, будто вспоминая, что ему полагается проиграть. Ланверн поднял меч, наслаждаясь аплодисментами, а его оруженосец лежал на спине, глядя в небо с выражением человека, который пересмотрел свои жизненные решения.

Если бы у меня был бокал вина, я бы поднял его за этого парня. Хотя нет, для такого представления подошёл бы скорее дешёвый эль в грязной кружке — символ стойкости перед глупостью. Не за его актёрское мастерство – оно было отвратительным. Но за стойкость перед неизбежным.

Я перевёл взгляд на трибуны. Среди зрителей было немало знакомых лиц, но одна группа привлекала внимание особенно. Юна сидела с другими эльфами и полуэльфами, в окружении своих, как и полагается. Они оживлённо переговаривались, болея за кого-то из своих, и это было как-то… правильно. В этом городе не так много было мест, где эльфы могли чувствовать себя по-настоящему своими, но здесь, среди тех, кто разделял их кровь и взгляды, они находили своё место. Юна выглядела спокойной, но я видел, как время от времени её взгляд пробегал по трибунам, словно ища кого-то. Возможно, я только воображал это. Или, что вероятнее, я просто слишком привык к её вниманию, чтобы теперь оно не казалось мне чем-то важным.