Я смотрел на них, и что-то в моей душе изменилось. Как будто с их появлением мир стал немного другим. Я видел, как отец держал их, непривычно неуклюже, но с таким благоговением, какого я никогда раньше в нём не замечал. Даже Элейна, обычно сдержанная, стояла рядом, не скрывая улыбки.

Мириэль и Тарен. Две жизни, которые ещё не знают ни тревог, ни тягот этого мира. Но я клянусь, что сделаю всё, чтобы этот мир не оказался для них слишком суровым. Пусть их детство будет светлым, а будущее — крепким, как стены нашей крепости.

И всё же, когда я смотрел на их крошечные лица мне думалось: какая же странная штука — судьба. Пока одни открывают для себя новый мир, другие делают первый шаг в неизвестность. Я, стоящий на пороге будущего. И эти двое, чьё присутствие теперь будет напоминать о том, что жизнь продолжается, как бы трудно ни было.

В этом мире, полном вопросов и тайн, что-то всё же остаётся неизменным. Звёзды на небе, которые сияли над нами той ночью, смотрели и на меня, и на них. И, может быть, одна из них зажглась именно ради Мириэль и Тарена. Ради будущего, которого мы ещё не знаем, но к которому определённо стоит стремиться.

***

Горн возвестил о прибытии гостей, и мир словно дрогнул. Воздух стал гуще, звуки — чётче, а привычный распорядок дня рухнул, уступив место торжественной суете. Я оторвался от окна и сделал глубокий вдох. На улице рассвет разливал свои краски по небу, превращая его в полотно из розового золота, лаванды и алых прожилок. Холодный утренний ветер врывался в мои покои, принося с собой запах сырой земли и древесного дыма — такой знакомый, но теперь словно чужой.

Слуги, вбежавшие в комнату, тенями пронеслись по полу, торопясь выполнить свой долг. Я позволил им быстро одеть меня — мой простой камзол заменили на парадный, тяжёлый, украшенный гербом дома и ещё более толстой золотой вышивкой. Всё это, конечно, выглядело слишком напыщенно, но для королевского визита, думаю сойдёт.

Когда я спустился во двор, семья уже была готова. Отец стоял впереди всех — непреклонный, впрочем, как всегда, его голубые глаза смотрели на приближающиеся кареты с излишне хищным вниманием. Мать — спокойная, сдержанная, как каменная статуя, но в её взгляде читалась привычная забота, за которой скрывалось напряжение. Какая же она всё-таки сильная женщина, с момента родов прошло четыре дня, а она уже выглядит так словно не была беременна вовсе. Элейна, стоявшая чуть в стороне, была по-своему величественна, хотя её пальцы выдавали беспокойство: они постоянно теребили край рукава. Грегор выглядел как всегда — сдержанным и немного равнодушным, словно весь этот парад его вовсе не касался.

Я занял своё место, стараясь слиться с общим фоном и выглядеть естественно, хотя что-то внутри меня упорно не желало подчиняться.

Кареты въехали во двор, их колёса скрипели по камням, а знамёна колыхались в ритме утреннего ветра. Из первой кареты вышел король Эдриан Левиан III — высокий и внушительный, с аурой человека, к которому не осмелишься обратиться без веской причины. Его чёрные смешавшиеся с сединой волосы словно венчали его образ — символ величия и власти. За ним следовала королева Арья — хрупкая, но не менее внушительная своей осанкой и холодным взглядом.

Все согнулись в уважительном поклоне.

Затем появились их дочери. Старшая, леди Алиенна, шла твёрдо и уверенно, её золотистые волосы были аккуратно уложены в сложную причёску, подчёркивающую её аристократическое происхождение. Черты её лица были красивы, но словно высечены из мрамора — без намёка на мягкость, почти как кукла…

И тогда из кареты вышла она — младшая дочь короля, принцесса Ева.

В лучах рассвета её образ казался почти нереальным. Чёрные волосы, гладкие и прямые, спадали на плечи, поглощая мягкое утреннее сияние. В этом свете её кожа казалась фарфоровой, почти прозрачной, но живой — юной и свежей. Глаза. Они были ярко-голубыми, как кусочки льда, вырезанные из какого-нибудь северного озера, но в них не было холодна, лишь неугомонный интерес и лёгкое озорство.

На ней было простое, но элегантное платье из тёмно-синего бархата, словно оттенок ночного неба, а золотая нить по краям лишь подчёркивала его строгость. Она шла мягко и почти грациозно, но в её походке не было излишней напыщенности — только лёгкость и естественность, которые сразу выделяли её среди остальных.

Наши взгляды встретились, и я вдруг почувствовал, как воздух вокруг стал немного тяжелее. В уголках её губ мелькнула улыбка — не насмешливая, не дерзкая, а какая-то своя.

Как же, должно быть, легко жить таким, как она, таким, кого судьба наделила всем: титулом, внешностью, этим проклятым умением чувствовать.

Но я тут же одёрнул себя. Завидовать тем, кто не знает жизни за стенами дворцов, — глупо. Я слишком хорошо понимал, что за блеском золота часто скрываются сети, в которые их заманивают с самого рождения.

Следом за королевской семьёй вышел лорд Меча Державы, сир Рейнард Фэлстоун. Это был внушительный и грузный мужчина, словно сама крепость, которую он охранял всю свою жизнь. За ним следовал его сын Артэйн, молодой мужчина с резкими чертами лица и холодным, пронизывающим взглядом, который казался старше своих лет.