Через пару минут к продавцу подошли люди Зейнаб — двое охранников. Они что-то быстро сказали торговцу. Тот побледнел, закивал, как болванчик, бросился к клетке.

Замок щёлкнул. Решётка со скрипом отворилась, а ржавые петли заскрипели.

— Выходи, — приказал один из охранников.

Мать перевёртышей не двигалась. Она вжалась в дальний угол клетки, тряслась всем телом.

— Я сказал: выходи! — рявкнул турок.

Он схватил женщину за запястье, выволок наружу. А мне тем временем передали дрожащими руками какой-то камень. Перевели, что это артефакт для снятия её подавляющего рабского ошейника.

— Помогите даме идти, — кивнул я своим сопровождающим. — Видите, как она обессилена. И следите, чтобы не упала, пока идём.

Мы направились обратно в нашу гостиницу. Я проходил мимо загонов с неизвестными мне тварями и чуть пожалел, что не успел как следует их разглядеть. Какая-то шестилапая ящерица с двумя головами мелькнула недалеко. Потом я заметил существо, похожее на помесь птицы и змеи, с радужными крыльями.

«Ничего страшного, — успокоил себя. — В Константинополе ещё прогуляюсь по базарам. Там наверняка побольше всего интересного будет».

Да и толку нет, мне нужна сначала информация по ним. Что-то потянуло на монстроводство. Когда вернусь домой, пополню свою ферму, а то из отечественного там только паучки и Ам. Перевёртыши — из Монголии. Лахтина? Да хрен знает, откуда она.

Зафир и второй турок шли рядом, поддерживая мать перевёртышей за локти. Она пошатывалась, еле переставляя ноги то ли от слабости, то ли от страха. Скорее, второе. Я же чувствовал её магию, пусть и подавленную ошейником.

Сопровождающие бросали на меня странные взгляды — осуждающие, недоверчивые. Наверное, уже решили, для чего я купил женщину.

«Вот и отлично, — подумал я. — Пусть думают, что хотят».

До гостиницы добрались быстро. Несколько постояльцев, сидевших в холле, проводили нас взглядами, увидев грязную полураздетую женщину в сопровождении мужчин. Гости перешёптывались — наверняка строили догадки о моих намерениях.

Мы поднялись на третий этаж. Дверь нашего номера открылась, и я кивнул женщине:

— Заходи.

Мать перевёртышей переступила порог, вжав голову в плечи. Она явно ожидала худшего.

— А вы куда? — спросил охранников, когда те попытались войти следом.

— Охранять вас, — ответил Зафир.

— Ну, ребята, в том, что я собираюсь делать, мне помощь не потребуется, — улыбнулся самой развратной улыбкой, на какую был способен. — Да и вам, скорее всего, это не понравится.

Они переглянулись. В глазах читалось то же осуждение, что я видел у Зейнаб: «Русский обманул… Он взял женщину для утех». Я усмехнулся внутренне. Какими же нужно быть идиотами, чтобы решить, что она для этого? Да ещё и за пятьдесят миллионов… Да уж, и правда у нас разные культуры.

Дверь закрылась. Пусть думают, что хотят. Я повернулся к матери перевёртышей.

— Раздевайся, — приказал.

Женщина вздрогнула. Её руки задрожали сильнее, но она начала стягивать с себя рваное платье. Ткань зашуршала, падая на пол. Через пару минут передо мной предстала голая женщина, всё её тело дрожало от страха и унижения.

— Не прикрывайся, — сказал я, когда она попыталась закрыть грудь и промежность руками.

Ладони медленно опустились, глаза наполнились слезами. Я сделал шаг ближе, внимательно разглядывая её тело.

Нужно признать, для своих лет она выглядит весьма… впечатляюще. Высокая, стройная, с изящными изгибами. Грудь полная, но не обвисшая, тёмные соски чуть вытянулись от холода. Плоский живот, тонкая талия, широкие бёдра, длинные ноги с точёными икрами. Между бёдер — аккуратный треугольник тёмных волос. Кожа, несмотря на грязь и шрамы, всё ещё сохранила упругость. Мышцы подрагивали под ней при каждом движении. Видно, что тварь следила за собой. Даже сейчас, в таком жалком состоянии, она излучала остатки былой красоты.

Я шагнул ещё ближе. Мать перевёртышей застыла, как кролик перед удавом. Слёзы текли по её щекам, но она не издала ни звука. Только дышала — часто, прерывисто, а на шее бешено пульсировала жилка.

— М-м-м… О-о-о… — пробормотала она беззвучно.

Я протянул руку и схватил её за горло.

— М-м-м-м-м! — застонала женщина, закрыв глаза. Из её рта донеслось жалобное мычание. Всё тело напряглось в ожидании насилия.

«Ну наконец-то! — выдохнул внутренне. — Достало уже играть этот спектакль».