Шрифт:
– Иди сюда.
Повторять не пришлось.
Лапы толкнули к ней в объятия, и Карри принялась вертеть меня, проводить какие-то манипуляции с платком. Забыв обо всем, трусь о ладошки, каждая шерстинка ликует, трепещет… Не сразу понял, что Карри заматывает меня в зеленую ткань, как младенца в пеленку. Но мне так хорошо, не возражаю, пусть делает, что хочет, лишь бы пробирающий до мурашек кайф не прекращался.
И все-таки я спросил:
– Карри, что ты задумала?
– Надо спрятаться от их глаз, – отвечает та, не прекращая меня пеленать, – всего на секунду, этого хватит.
Прижала меня к животу, накрыла бортами куртки, вжик молнии, и я, укутанный платком, оказался еще и под тугим слоем кожи. Наружу торчит лишь голова.
Спустя миг она уже в нежных лепестках девичьих пальцев. Карри заглянула в глаза.
– Доверься мне, ладно? И ничего не бойся.
Последнее, что я увидел, – как Блика достает из волос новую пару клинков…
Край платка накрыл мою голову, Карри затолкала ее под куртку, за пазуху, я почувствовал, как девушка свернулась, словно еж, в клубок, обняла себя.
И упала в кислоту.
Что было дальше, я осознавал, когда все уже случилось. Это как вспоминать жуткий сон после пробуждения. Помню, руки вдавливали меня в живот. Помню, Карри кричала истошно… Словно я был ребенком, отчаянно не желающим появляться на свет. В какой-то момент в ноздри проник знакомый едкий запах, жжение прикасалось к телу в разных местах, все глубже, агрессивнее… Но боли я почти не ощущал, все естество оказалось пронизанным стонами Карри. Ужасно хотелось куда-нибудь исчезнуть, и, скорее всего, я даже имел шансы уйти в перемир прямо из предсмертных объятий. Но разум оказался парализован лавиной страданий, которая обрушилась на Карри. Словно я и был ее голосовыми связками. Все, что я мог, – быть проводником ее боли, смиренно ждать, когда все закончится. Ведь она просила довериться. И не бояться. В тот бесконечно долгий отрезок времени я думал только об одном:
«Пусть с Карри все будет хорошо, пожалуйста!»
Не знаю, к какой именно высшей силе обращался. Лишь бы услышал хоть кто-нибудь…
А потом я почувствовал, что меня вытаскивают.
Куда-то мы с Карри все-таки переместились. Древние руины исполинского дворца или крепости… Со всех сторон много людей и кошек. Основная их масса наблюдает за нами издалека – с лестниц, балок, статуй, арочных проемов на верхних этажах. Некоторые смотрят с края площадки, на которой мы находимся.
Кто-то держит меня на коленях, вдоль спины снова и снова скользит ладонь.
– Все хорошо, ты в безопасности, – повторяет сверху девичий голос. Почти детский.
А я гляжу, как двое, парень и женщина, уносят стонущую Карри. С нее будто содрали кожу, волосы истлели едва ли не до черепа. От одежды остались только дыры, а те клочки, что все же уцелели, перемешались с плотью в кровавый салат. Господи, как она еще жива?! Даже моего дара не хватает, чтобы исправить этот ужас. Может быть, я просто выбит из колеи, скован паникой, не верю, что смогу исцелить такое…
Кругом шепот и возгласы:
– Смотрите, это Карри!
– Карри…
– Бедная Карри!
– Это Блика ее так?..
– А кто же еще…
На руках у двоих людей Карри подплыла в центр площади, к большой статуе в виде сидящей на троне женщины с головой львицы. Изуродованное тело аккуратно взгромоздили на каменные колени.
Меня трясет, порываюсь к Карри, но гладившие меня руки придерживают. Вдобавок, справа путь преградила белая кошачья лапа, легла на грудь. Оттуда же, справа, низкий мужской голос:
– Не надо, брат. Все будет в порядке. Сехмет о ней позаботится.
А слева под ухом лизнул шершавый язык.
– Тише, дружок, – ласково говорит его обладательница, – вам уже ничего не угрожает. Ты первый раз в Бальзамире, да?
Кое-как, но все-таки удалось начать думать о чем-то, кроме Карри. Я поморгал… Бальзамира, Бальзамира… Кажется, слышал такое слово… Ах, да. Леон говорил. Вроде как ему здесь не очень рады. Кстати, как и Леон, многие коты и кошки здесь одеты.
– Да, – ответил я, наконец.
Бездна отчаяния опять начала поглощать. В довесок, то и дело кто-нибудь из тех, кто столпился у трона, оглядывается на меня. То ли с опаской, то ли укоризненно. Будто я виноват в том, что случилось с Карри.
Касание подушечек и коготков к морде, чужая лапка повернула мою голову влево, и я увидел перед собой кошку. Обыкновенную полосатую кошку, серую с черными полосками. Таких полно в каждом дворе. Эту отличает разве что кончик уха. Вернее, его отсутствие. Кошка смотрит на меня, глаза зеленые, но не как у Карри. Оттенок не такой глубокий. Мутный, словно вода в цветущем озере.
– С ней все будет хорошо, – заверяет кошка, – смотри туда…
Лапа указывает куда-то рядом с троном.
– Видишь еду?