– Ты чего?

Я все еще не отошел от случившегося.

– А как я это сделал?

Ее мышцы с неохотой расслабились, она села.

– Эх… Да не нужно такое знать, Риф! Лучше запомни, что в этот момент чувствовал. Дело практики, потом начнет получаться чаще. Не ломай голову, просто наслаждайся результатом!

Ну, а что еще остается?

И мы продолжили играть в догонялки.

– А куда мы вообще бежим? – спросил я, когда оказался на потолочной балке какого-то туннеля.

Карри оседлала соседнюю каменную перекладину.

– К центру, где гробница Сехмет.

– Знаешь дорогу?

– Ветер знает. И песок.

– Как это?

Бежим через туннель поверху, с балки на балку, словно по ребрам гигантского скелета.

– У Бальзамиры нет карты, она всегда меняется, – говорит кошка на бегу. – Постоянно в ней только одно – гробница. Она в центре. Единственная часть Бальзамиры под открытым небом.

Последнюю перекладину заняли вместе.

– Вся остальная крепость – глубоко под песками, – продолжает Карри, пока идет минутка отдыха. – И она переменчивая. Живая. Как тело спящего в норе зверя, то и дело ворочается с боку на бок. Только голова, что у входа в нору, остается неподвижной. Иными словами, все эти коридоры, лестницы, комнаты… величина непостоянная. Появляются, исчезают, меняются…

Стало немножко не по себе. Захотелось посмотреть назад: вдруг там уже не туннель, а глухой тупик? Я сдержал панический жест, но не сдержал вопрос:

– И как не заблудиться?

Карри, прикрывая хвостом, как веером, кошачью улыбку, снизошла до ответа:

– Все сквозняки здесь дуют по направлению к центру. Следуй за ветром. За летучими струйками песка. Хотя и лежачий песок знает дорогу. Взгляни, куда направлены его изгибы. Их вылизывает ветер, а он летит только к одному месту. Где спит Сехмет.

Она поддразнила шлепком по носу, перескочила на карниз стены напротив, и я опять помчался за шустрыми рыжими полосками…

Через дырку в стене меня вынесло в длинный просторный зал с колоннами. Те же старые, но крепкие плиты, те же оранжевые кристаллы. В них мерцает свет, но мне кажется… здесь светло само по себе. Не только в этом зале, но и вообще во всем лабиринте.

– Ку-ку!

Карри обнаружилась на первой слева колонне, вернее, на ее обломке. Верхняя половина валяется, как бревно, у основания, а нижняя напоминает высокий пьедестал.

Бело-рыжая кошка вдруг рассыпалась облачком песка, тот завихрился, и в этой воронке очертился девичий силуэт. Песок развеялся, и я увидел рыжеволосую красотку в уже знакомом платье. Карри, будто на подиуме, исполнила присед.

– Та-дааам! Прошу любить и жаловать!

Я запрыгнул на «бревно», хожу по нему туда-сюда грациозной походкой с задранным хвостом, стрелка морды неотрывно следит за Карри.

– Эх, – говорю, – а я так не умею…

Карри подбоченилась, ноготок указал на меня.

– Ты умеешь гораздо круче! Помнишь, в какую зверюгу превратился, когда меня защищал?

Она подняла руки, пальцы скрючились наподобие когтей, глаза выпучились, лицо изобразило якобы страшную гримасу.

– Гр-р-р-р!

Карри опять стала собой, хихикнула в кулачок.

– Случайно вышло, само собой, – оправдываюсь, хотя вроде бы положено гордиться, – я даже не понял, как это произошло.

– А не нужно ничего понимать. Чем больше пытаешься понять, тем меньше получается. В этом суть перемира. Быть легким, как перышко. И я не про килограммы.

Я действительно не знаю, как у меня получилось тогда стать тигром. Но точно знаю, почему. Уверен, Карри тоже знает. Но я ощутил необходимость сказать это вслух:

– У меня получилось, потому что рядом была ты, Карри.

Она ответила смущенной улыбкой, на несколько секунд глаза спрятались в тени рыжих локонов… Затем взгляд вернулся ко мне.

– Забавно, – говорит она, – такое свойственно, как правило, не котам, а псам. В смысле, делать дайменом живое существо. Мы привязываемся к месту, а вот собаки – к человеку. Или к кому-то другому… В этом ты меня и правда удивил!

– А что, в перемире есть и собаки?

– Конечно! Собаки, кошки, крысы, вороны, голуби… В перемире много племен, у каждого свои даймены…

Карри отвлеклась на другой конец зала. Я посмотрел туда и лишь сейчас заметил, что там, вдалеке, на полукольцах трибун тоже кто-то есть. Другие перемирцы в кошачьих и человеческих обличиях. Похоже, о чем-то разговаривают. Бродят по рядам, по сцене… Двое приветственно помахали в нашу сторону, один – рукой, второй – лапой. Наверное, узнали Карри.