Трясущейся от гнева рукой Блика вгоняет клинок в тело девушки по самую рукоять, от которой на зеленом хиджабе с пугающей скоростью растет уродливая бордовая стрела, прокладывая путь вниз, к воде.

Блика резко отстранилась от жертвы, спрыгнула с края бассейна обратно на пол. Я увидел смуглое лицо азиатки, шрам от брови до щеки, блеск черных глаз… Рука, что недавно душила, уперлась в бок, а окровавленные пальцы другой эта чертова психопатка, томно зажмурившись, облизывает.

Ходит около фонтана по-хозяйски, дышит, как после бурного секса, не спуская глаз с повисшей на клинке стонущей девушки.

– Теперь знаешь, что чувствует бабочка, наколотая на булавку. Как ощущения? Быть пришпиленной к одному месту просто восхитительно, верно?

Карри, словно не зная, куда деться от впившегося в нее кинжала, катает голову затылком по колонне. Рот открывается, как у рыбы, выброшенной на сушу. Из его уголков бегут красные ручейки. Подол хиджаба качается над водой, с потяжелевшей ткани тоже капает красное…

– Ужасно завидую, – говорит Блика. – Молча не получается, уж извини.

Беспомощность причиняет мне почти физическую боль. Вокруг глаз горячо и мокро. Сквозь мутные разводы гляжу на Блику с ненавистью.

Хочется разорвать на мелкие кусочки, спалить, чтоб даже пепла не осталось!

– Ух, а котик-то сердится! – говорит Блика, не прекращая наблюдать за Карри. – У меня аж спина полыхает от его взгляда! Он же у нас грозный стиратель…

Не оборачиваясь, сделала в мою сторону небрежный жест. Словно подманила.

В следующую секунду хватка гиганта ослабла, и я свалился на плиты ведущей к фонтану дорожки.

Из-за сломанных костей приземлиться по-человечески (вернее, по-кошачьи) не вышло. На какое-то время вспыхнувшая в лапах и туловище боль ослепила, корчусь в агонии, оглохший от собственного вопля…

В сознание вернул прокуренный женский голос:

– Посмотрим, насколько раб предан своей госпоже.

Я пополз к фонтану.

Блика поставила ботинок на край бассейна, руки легли на возвысившееся колено крест-накрест, туловище вперед.

– Ну, о чем думаешь, паскуда рыжая?

Карри дышит сипло, но головой уже не мотает. Волосы прилипли ко лбу, лицо блестит, то ли от пота, то ли от брызг фонтана. Красные, как вареные раки, ладошки вцепились в торчащую над животом рукоятку. Похожа на самурая, который уже сделал решающее движение в ритуале харакири, но еще не испустил дух.

– Да вот думаю, – говорит, задыхаясь, – когда же тебе надоест…

– О, такое надоесть просто не может!

С этими словами Блика запустила обе кисти под черные хвосты волос, как под занавес, а спустя мгновение руки распрямились. В каждой ладони сверкает клинок. Кинжалы в точности такие, как третий, на котором повисла Карри.

– У тебя все равно ничего не получится, – сказала та.

Блика отозвалась сразу:

– Как и у тебя.

Не понимаю, о чем они, но это неважно. Лишь бы добраться до Карри. Понятия не имею, чем смогу ей помочь, сам еле двигаюсь. Кое-как дохромал до фонтана, теперь нужно запрыгнуть на каменную стенку. С поломанными лапами задача кажется невыполнимой.

Первая попытка провалилась: я сорвался.

Мозг оказался не готов к такой боли, я скукожился, вою у подножия стенки. Но мысль о том, что Карри сейчас сопротивляется куда более страшным ощущениям, заставила меня умолкнуть. Я запрокинул голову, взгляд зацепился за край стенки. В моем нынешнем положении осилить эту высоту ничуть не легче, чем человеку вскарабкаться на Великую Китайскую стену.

Прыжок.

Снова дикая боль, но теперь она не застала врасплох. Когти передних лап вгрызлись в мрамор, помогаю себе искалеченным телом, даже хвост бьется, как щупальце, пробует ухватиться за что-нибудь…

– Надо же, какой упорный котик, – говорит Блика с нескрываемым презрением. – Я бы похлопала, да руки заняты.

Лежу на боку мордой к выходу, дыхание просит передышки… Вдалеке застыла темная фигура в сутане с капюшоном. Все такая же безучастная. Наконец, я нашел в себе силы перевернуться на другой бок, чуть не скатился в воду.

Лишь сейчас осознал, что получилось.

Водяные дуги плещут, вспарывая жидкую поверхность, от них растекается пена и волны. Ближе к центру фонтана вода подкрашена. Вишневое облако, словно какой-то жуткий моллюск, не перестает менять форму, набухает, расползается под водой. В это облако все капает и капает с платья, подол которого давно перестал быть зеленым.

Я приподнял голову.

Карри…

Наши глаза встретились. Я вижу, как ей больно, но она пытается улыбаться. И я каким-то образом чувствую, что ей нужен мой взгляд! Она держится за него, как за веревку. Черпает из него анестезию.

«Риф», – прочитал я на ее губах.

Моя отяжелевшая плоть с трудом, нелепо, но все же развернулась к ней, как стрелка компаса неизбежно поворачивает на север.

Карри зажмурилась, сверкнули в гримасе окровавленные зубы, кулачки стиснули рукоятку под грудью и начали тянуть. Я услышал сдавленный стон, и все же Карри не сдается. Пальцы соскальзывают, но девушка перехватывает, снова тянет…