Он активировал печать, направляя всю её силу через руку в кристалл. Золотые и серебристые энергии переплелись, проникая в самую суть черного камня. Странник издал нечеловеческий вопль, его тело задрожало, искажаясь сильнее.

— Ты не понимаешь, — прохрипел он, цепляясь за руку Феликса. — Если я паду, тысячи других придут. Скверна не может быть остановлена. Она — неизбежность.

Феликс смотрел в его глаза, видя в них не злобу, а странное отчаяние: — Никакая сила не неизбежна, — ответил он. — В этом вся суть вероятностей. Всегда есть выбор, всегда есть другой путь.

Кристалл в его руке начал трескаться, черные линии пошли по его поверхности, сквозь них пробивался золотистый свет. Странник издал последний вопль — не боли, но освобождения, — и его тело рассыпалось черным пеплом, оставив в руке Феликса расколотый кристалл, уже почти прозрачный, с исчезающими черными прожилками.

По всему двору существа скверны внезапно замерли, словно марионетки с обрезанными нитями. Один за другим они падали, их тела рассыпались черным пеплом, который не разлетался, а словно втягивался в землю, исчезая без следа.

Туман начал рассеиваться, обнажая разрушения, причиненные храму. Феликс почувствовал, как скверна в его ране отступает, черные линии на коже бледнели, возвращая здоровый цвет.

Он обернулся и увидел Елену, стоящую посреди двора. Её руки все еще светились серебром, но сияние постепенно угасало. Их взгляды встретились, и через связь прошла волна облегчения, смешанного с глубокой усталостью.

Защитники храма нерешительно выходили из-за своих укрытий, не веря в столь внезапную победу. Многие были ранены, некоторые серьезно. Сяо Мин уже организовывала помощь раненым, её резкий голос разрезал внезапную тишину: — Раненых в восточное крыло! Проверьте всех на признаки скверны!

Сяо Ин подбежал к Феликсу, его глаза были широко раскрыты от восхищения и страха: — Учитель, вы… вы победили его! Как вы это сделали?

Феликс посмотрел на кристалл в своей руке, теперь полностью прозрачный, с едва заметным золотистым мерцанием внутри: — Я осознал природу скверны, — мягко сказал он. — Это не просто хаос. Это перевернутый порядок, где невероятное становится неизбежным. И если понять эту логику, можно использовать её против самой себя.

Он почувствовал присутствие Елены рядом. Она выглядела изможденной, но в её глазах светилось понимание: — Ты использовал парадокс, — сказала она. — Заставил логику скверны работать против неё самой.

Феликс кивнул: — Как ты и говорила в пограничном мире — нам нужно было найти способ использовать хаос против самого хаоса.

Сяо Мин подошла к ним, её лицо было испачкано сажей, но взгляд оставался цепким и внимательным: — Я видела, что вы сделали. Оба. Такой силы не должно быть у смертных.

В её голосе не было обвинения, скорее задумчивость и толика страха.

— Мы не обычные смертные, — тихо ответила Елена. — Уже нет.

Капитан Хуэй координировал стражников, расчищающих обломки: — Атака отбита, но что дальше? — спросил он, подходя к ним. — Они вернутся? Есть ли другие… такие же, как этот странник?

Феликс посмотрел на запад, где черные тучи уже рассеивались, обнажая золотистое сияние заходящего солнца: — Скверна не остановлена, — сказал он. — Мы уничтожили одного проводника, но есть и другие.

Он ощутил, как Елена взяла его за руку. Через их связь он почувствовал её уверенность — не наивную, но спокойную, основанную на знании, что они не одни в этой борьбе.

Небо над городом постепенно очищалось. В окрестных домах зажигались огни. Феликс смотрел на этот мир, который уже стал для него родным, на людей, которые вверили ему свои жизни, и чувствовал странную смесь решимости и смирения.

На западе, где рассеялись черные тучи, появилась первая звезда вечера. Впереди ждал долгий путь, полный опасностей и открытий. Но сейчас, в этот момент затишья, можно было просто дышать, ощущая жизнь вокруг — хрупкую, но невероятно стойкую перед лицом тьмы.

Глава 42: Возвращение к истокам

Горная тропа петляла между скал, как раненый зверь, спасающийся бегством. Ноги Михаила двигались сами, механически отмеряя шаг за шагом, пока сознание балансировало между острой болью утраты и холодной решимостью выжившего. Хронометр и амулет Теневого Шёпота на его груди соприкасались металлическими краями, постукивая друг о друга при каждом шаге — почти беззвучный реквием по тем, кто остался в храме.

Образ Тан Сяо вторгался в мысли помимо воли. Её последний взгляд — ясный и решительный даже сквозь агонию. Пальцы, сжимающие хронометр. Тихий шёпот: “Это лишь переход…” Михаил сжимал и разжимал кулаки, пытаясь сосредоточиться на дороге впереди. Каждый вдох отдавался фантомной болью в том месте груди, где костяной шип пронзил тело Тан Сяо. Горе требовало выхода, но он загонял его глубже. Для скорби будет время позже — если оно вообще останется.

Воздух вокруг менялся незаметно для обычного взгляда, но не для его особого восприятия. Энергетические потоки, прежде едва различимые на периферии зрения, теперь прорисовывались отчётливо — золотистые линии естественного течения времени перебивались чернильными разводами, расползавшимися от направления храма. То, что раньше заняло бы недели, происходило за часы. Скверна распространялась по миру тысячей тонких щупалец, каждое из которых искало слабину, уязвимость.