— Тебе нужно отдохнуть перед завтрашним днем, — сказала Елена Лину, её голос звучал мягко, с профессиональной заботой врача, привыкшего успокаивать пациентов перед сложной процедурой.

Лин кивнул, не поднимая глаз, словно боялся, что в них можно прочесть его мысли: — Вам тоже. Завтра… завтра нам понадобятся все силы.

Он не смотрел им в глаза, но Феликс заметил, как его взгляд на мгновение задержался на груди Феликса, где под одеждой пульсировала обновленная печать. В этом взгляде промелькнуло что-то, похожее на смесь страха и… восхищения?

Когда Лин вышел, Феликс выдохнул, не осознавая, что все это время сдерживал дыхание. Он поймал вопросительный взгляд Елены и едва заметно кивнул в сторону пустой кельи, где они могли бы поговорить наедине. Через их связь прошла волна согласия, не требующая слов.

Келья была аскетична даже по меркам школы Теневого Шёпота. Каменный пол, испещренный тонкими линиями древних защитных символов, каменные стены, впитавшие многовековую энергию меднации, циновка и низкий столик. Ничего лишнего, ничего личного. Место, созданное не для жизни, а для временного пребывания на границе между мирами.

Феликс прикрыл дверь и обратился к Елене, даже не пытаясь скрыть тревогу в голосе: — Что-то не так с Лином.

Она не выглядела удивленной. Серебристый отблеск в её глазах усилился — признак того, что она активно использовала свой дар видеть нити жизни.

— Ты тоже заметил? Его аура… искажена, — она задумчиво потерла запястье, где проступали тонкие линии — результат обучения в школе Теневого Шёпота. — Не скверна, но что-то похожее.

— Структуры вероятностей вокруг него нестабильны, — Феликс провел рукой по волосам, собираясь с мыслями. — Не как у полностью зараженных скверной, но… словно тонкие черные нити вплетены в золотую паутину. Он сам это контролирует?

Елена присела на циновку, сложив ноги в медитативной позе. Изящество этого движения завораживало — частично оно было навеяно школой целителей, а частью происходило из балетных занятий в её прошлой жизни. Феликс знал это благодаря воспоминаниям, которыми они обменялись во время слияния.

— Я проверяла его нити жизни, когда мы виделись в прошлый раз, — сказала она, глядя куда-то сквозь стену, словно наблюдая невидимые другим потоки энергии. — Скверна, которая пыталась его захватить, остановлена барьером. Он физически здоров. Но его разум…

Она помедлила, подбирая слова: — Мастер теней говорил, что Лин изучал древние тексты о скверне. О “пограничных существах” — людях, затронутых ею, но не поглощенных. Что если… он стал одним из них?

— И все же что-то не так, — упрямо повторил Феликс, присаживаясь напротив. Печать на груди слабо пульсировала, откликаясь на его беспокойство. — Я ощущаю… противоречие в его поступках. Словно часть его хочет нам помочь, а часть…

— Боится? — предположила Елена, её руки непроизвольно начали чертить в воздухе защитный узор — привычка, перенятая у целителей. — Или исследует? Ты бы не боялся возвращаться в логово тех, кто пытался тебя убить?

Феликс почувствовал внутренний конфликт между двумя частями своей личности. Бизнесмен-аналитик настаивал на недоверии, просчете рисков, поиске альтернатив. Воин призывал к решительным действиям, пониманию неизбежности риска.

— Я видел, как искажаются структуры вероятностей вокруг него, когда он говорил о тайном проходе, — сказал Феликс после паузы. — Словно… словно он сам не уверен, хочет ли он, чтобы наш план сработал.

Елена молчала долго, размышляя. Между ними, через обновленную связь, текли не просто эмоции, но целые комплексы мыслей и ассоциаций. Феликс чувствовал её сомнения, колебания, тщательный анализ ситуации. И нежелание верить в предательство человека, которого она спасла, к которому когда-то испытывала чувства.

— Я не думаю, что он предатель, — наконец произнесла она. — В его нитях жизни нет активной скверны. И он обязан мне жизнью. Такие долги не забываются, даже если чувства меняются.

Последняя фраза прозвучала с оттенком горечи, и Феликс поймал отголосок воспоминания через их связь — Лин и Елена в саду храма целителей, близость, которая казалась сейчас такой далекой.

— Он может сам не осознавать, что делает, — возразил Феликс, отгоняя непрошеное чувство ревности. — Или у него могут быть другие мотивы, не связанные напрямую со скверной. Возможно, он ищет знания, понимание.

Елена подняла на него взгляд, в котором читалось согласие и решимость одновременно: — В этой школе нас учат: даже тень может скрывать свет. Я верю, что его намерения сложнее, чем кажутся, но не обязательно злонамеренны. Он архивариус. Его страсть — знания. Возможно, он видит в происходящем возможность понять то, что другие отвергают.

Феликс потер грудь, где пульсировала печать, словно отвечая на его беспокойство. Часть его — Феликс-бизнесмен, привыкший не доверять даже очевидному, — хотела настаивать, искать другой путь, не рисковать. Но часть его — Чжан Вэй, воин и практик, — понимала, что иногда нужно довериться течению, даже если оно несет к водопаду.