— Пилигримы.

После этих слов окошко резко закрылось, щелкнули замки и дверь распахнулась. Куропаткин поспешно переступил порог, точно боясь, что страж сейчас передумает, а за ним поспешил и Буянов.

Дом оказался пустым и даже заброшенным. Глядя на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, на которой лежали сухие кленовые листья, он успел подумать стоит ли по такой подниматься? Впрочем Куропаткин, видимо, бывал здесь не раз, поскольку даже не посмотрел на лестницу, а сразу же направился по короткому коридору, в конце которого начинался спуск вниз, видимо в подвал.

Глеб насчитал два пролета и двадцать ступней, прежде чем они спустились и нырнув через каменную арку оказались в круглом зале.

Присутствующие, коих Глеб насчитал с десяток, коротко кивали друг другу и один за другим занимали каменные ромбовидные плиты, устилавшие пол. Чем-то все это напоминало шахматы, только вот вместо фигур оказались люди и Глеб в их числе. Невысокий свод давил своей тяжестью. Освещение, не газовое, а факельное, наполняло воздух запахом смолы. По углам притаились тени, не давая разглядеть насколько велик зал. Столбы подпирали его свод и одновременно служили подставками для масляных ламп. Каждый шорох, шепот, разносился эхом, превращаясь в потусторонний голос.

В целом этот зал напомнил Глебу пещеру, и он в очередной раз за вечер помянул недобрым словом покойного Рубченко и всех ненормальных, которых на его взгляд в Парогорске проживало слишком много на квадратный метр.

Оглядев присутствующих, Глеб не сдержался, наклонившись к Куропаткину прошептал:

— Почему все в черных масках, а я в белой?

— Потому что вы новичок, неофит, это традиция, — так же тихо ответил тот.

— И кто эти традиции придумал? — не сдавался Буянов.

— Наш основатель, Василий Семенович, земля ему пухом.

— Понятно. — Глеб хмыкнул, ставя мысленно себе пятерку за догадливость, что все события связаны.

В зал меж тем прибыло еще трое людей, а двое в масках принесли вначале массивный стул с низкой спинкой и широкими подлокотниками, а после невысокую деревянную колону — подставку украшенную резьбой, которую установили рядом со стулом.

— Это зачем? — снова зашептал Глеб с подозрением разглядывая принесенные вещи.

— Для проведения ритуала пробуждения.

— Поподробнее можно?

Куропаткин поморщился, видно было, что вопросы Глеба его раздражали, но он все же ответил:

— Избранному дают испить эликсир из чаши познания, и если в нем дремлет душа скитальца, она пробуждается, тогда он может увидеть другие миры.

— Другие миры? — переспросил Глеб и Куропаткин кивнул. — А если не дремлет, что тогда?

— По-разному. Может хватит вопросов? — зашипел Куропаткин видя как на них поглядывают прочие люди в масках.

— Только один вопрос, что за эликсир?

— Не знаю я. Его разработал господин Мельников, всё, начинается, молчите.

Куропаткин занял свое место в круге и сложив руки на груди уставился в пол. Глеб стоя по правую руку от него сделал то же самое, не преставая наблюдать из-под капюшона за происходящем вокруг.

Издали донесся глухой звук, будто некто ударил в барабан или бубен. Гул прокатился по залу, отразился от стен и взметнулся вверх, и рассыпался, заставляя дрожать пламя светильников.

Следом за ним донеслось заунывное пение. Слов Глеб разобрать не мог, но по ощущениям выходило, что кого-то отпевают, как на похоронах.

Снова зазвучал барабан, и голос взял на ноту ниже. Из дальнего угла показался человек в плаще, в таком же как те, что были надеты на остальных. От прочих его отличала лишь маска, отливающая золотом. Перед собой на вытянутых руках он нес чашу, из которой исходил пар.

Глеб принюхался и ему показалось, что пахнет мятой и ладаном. Аромат медленно заполнял помещение, смешиваясь с прочими, отчего совсем скоро Буянов ощутил головную боль. Мир словно начал истончаться, прогибаться вокруг него и на ум Глебу пришло, что в чаше видимо не только травы, но и дурман.

Человек в золотой маске поставил чашу на резной пьедестал, трижды обошел его против часовой стрелки и остановившись воздел руки к потолку, произнес:

— Введите избранного!

Из того же темного угла, где видимо находился еще один ход в подземный зал, появилось трое человек. Двое шли по бокам, придерживая того, что по середине. Неизвестный едва переставлял ноги и получалось, что его больше несли.

Глеб попытался проморгаться. Вся эта чертовщина нравилась ему всё меньше и меньше. Но дурман не отпускал, сковывая движения и заставляя покачиваться в такт ударам барабана.