– Здоровы будьте, господин Уруг-хай! – радостно произнёс Азад и начал рассыпаться в комплиментах на незнакомом мне языке.

Гигант некоторое время взирал на него молча, но потом – каменное лицо разгладилось. Появилось некое подобие улыбки. Своей ручищей он оторвал несколько виноградных ягод и швырнул моему нанимателю. Тот ловко поймал налету их все и принялся жевать. Улыбаться. Мне почему-то стало противно.

– Ну привет, - сказал он на безупречном русском языке, без акцента, - рад.

– А мы рады как! – воскликнул Азад. – Честь большая, как грится!

Гигант снова немного улыбнулся. Но потом помрачнел. Только сейчас я увидел, что в углу огромного зала было три девушки в юбках. На Дне студента я видел такие. Много-много монеток, для танца живота. Конкретно у этих были ещё и внушительные груди. Большой человек проследил мой взгляд и сделал жест рукой. Девушки испарились.

– Говори, - обратился гигант к доктору.

– Благодарю, - кивнул врач. – Сегодня днём этот молодой человек наглейшим, бесстыднейшим образом воспользовался моей добротой. Он провёл приём, использовал мои материалы и помещение. И не заплатил. А на мой скромный вопрос о деньгах – ушёл. Оскорбив меня при этом.

– Так? – спросил гигант, ткнув в меня пальцем.

– Не совсем, - покачал я головой.

– Как?

– Один из торговцев случайно воткнул себе нож в ляжку, - я показал на себе. – Пробил артерию. Это – вернейшая смерть, кровь фонтаном. Я наложил жгут, а потом – сделал ему операцию. Господин Вагина не говорил мне об оплате.

– Вагин! – заорал доктор. – Меня зовут Вагин!

Азад подавил смешок. Гигант посмотрел на меня с серьёзным лицом. Потом – на доктора. Снова на меня.

– Учился? – спросил большой человек.

– Да, - ответил я. – На врача. Ушёл с последнего курса.

Тут я подумал, что этот огромный дядька был тут главным. Самым главным. Эдаким червём рынка. Да и засел он глубоко под землёй. Мне почему-то стало смешно. А ещё – он был ну просто вылитый Джабба Хатт. Комизм ситуации было трудно перенести без хохота. Держался я из последних сил.

– Умер? – произнёс Джабба, глядя на врача.

– Нет, - пылко сказал Вагин. – О том и речь! Операция – сложнейшая. За такую надобно брать сотню рублей. И никак не меньше пятидесяти. Плюс материалы.

Теперь гигант посмотрел на меня:

– Брал?

– Нет, - покачал я головой. – Обязанность врача – помогать больным. В момент, когда Мухамеджану нужна была помощь, я ни о чём не думал. Деньги вторичны.

Я посмотрел на Азада, ища поддержки. Он почему-то побледнел. Врач с торжествующим видом выпрямился на своей табуретке. Гигант молча ткнул пальцем в каждого из них и указал на выход. Они покинули помещение. Вагин – с торжествующим лицом, Азад – с мрачным.

– Деньги – первичны, - произнёс здоровяк. – Деньги – это кровь. Дух. Деньги…

Он поднялся. Воистину, человек был гигантским. Выше двух метров ростом, огромен в плечах. Он напоминал ожившую статую. Я посмотрел на его ступни. Должно быть, пятидесятый размер. Зря он, конечно, под землю полез. Если ему плохо станет, понадобится десяток санитаров, чтобы его отсюда вынести. Ну или кран с лебёдкой.

– Я объясню, - сказал гигант и положил свою огромную ручищу мне на голову.

Для него она была как теннисный мяч. Мне почему-то стало страшно, а ноги – обмякли. Я бы упал, но… Гигант держал меня, и держал крепко.

Мне было трудно определиться со своим отношениям к мигрантам в России 1989 года. С одной стороны, они мне помогли выжить. Даже были добры! В известной степени. С другой, доверять им было тяжело. Мама мне говорила, что восточное гостеприимство и радушие всегда неискренни. Вернее, мама говорила куда жёстче. А бабушка — та и вовсе отзывалась об азиатах весьма категорично.

Конечно, я — житель совсем другой эпохи. Да, в родном сибирском городке мигрантов почти не было. Зато в Москве я повстречал китайцев, корейцев, камерунцев, таджиков, казахов… Они были такими же, как и славяне. Ну разве что индусы на гигиену клали болт. Отличия между большинством наций — чисто внешние.

И всё равно, где-то на подкорке сидела мысль, что они — другие.

Здесь, в параллельной Российской империи, дела обстояли куда веселее. В мозгу почему-то сверила мысль, что скоро азиаты всю Москву себе приберут. Запрягут таких, как я, в тачки и будут понукать. Ну, тут я, наверное был несправедлив. Иррациональный страх. А вот рука гиганта на моей голове — вполне себе настоящая. Он молчал.

— Ты хорошо поступил, — сказал он. — Как герой.

— Спасибо.

Руку он не убирал. Будто пытался считать мои мысли. Я ощутил мышцы гигантской ладони. Они будто бы напряглись. Стало не по себе.