Сплюнув подступившую к горлу золотую кровь, Мидакс попытался пошевелиться, но не смог. Черная энергия Тьмы, что изливалась из клинка, частично парализовала его, причиняя при этом нестерпимую боль.

Боль была так сильна, что Мидакс пожалел, что вновь может чувствовать, но переборов этот момент смертной слабости, он схватился руками за клинок, чтобы его вытащить. Однако стало только хуже. Ладони срезало от одного только касания, а боль стала настолько адской, что всецело поглотила собой все остальные чувства.

В глазах у Мидакса потемнело, но сдаваться он не собирался.

Нащупав нить наверх, он дернул ее что есть сил, дабы вплеснуть оттуда столько проклятой энергии, сколько этот мир никогда не видел, однако ничего не случилось. Тот глянул на свои руки и осознал, что его регенерация не работает. Осознал, что его руки и тело почернели, как и весь мир вокруг.

Только сейчас Мидакс вспомнил, что вообще-то сейчас день и небо не должно быть черным. Но оно черное.

И только он успел об этом подумать, как из этой черноты неба перед ним с грохотом упала огромная голова величественного золотого дракона.

Отрубленная голова мертвого дракона.

Мидакс, в чувствах которого, сквозь нестерпимую и всепоглощающую боль, начал просачиваться ужас, медленно поднял голову и увидел, как к нему по полыхающим золотым руинам, сквозь стихийный огонь идет мужской силуэт.

Идет медленно, со сложенными в карманы руками, а на его обнаженной шее развевается обожженный в нескольких местах плащ, сияющий на фоне черноты неба ужасающим сиреневым светом.

И ровно таким же светом недобро сверкали и глаза Паладина Тьмы, на плече которого сидел и скалился маленький золотой дракон.

— Дракон погиб, да здравствует дракон! — бодро произнес Маркус, и остановился в двух метрах от Мидакса, — вроде бы так говорится, — весело добавил тот и погладил золотую морду своего маленького дракоши, а потом взгляд Паладина упал на лежащую неподалеку птицу и тот цокнул языком и покачал головой, — а вот это ты зря сделал, приятель.

И это было последним, что услышал Мидакс, перед тем как Тьма поглотила его проклятую душу целиком.

Я в расслабленной позе сидел на обломке камня с застывшим оплавленным золотом на краях и тяжело дышал. Вокруг меня раскинулось огромное золотое пепелище, обнажая руины разрушенного до основания Королевского Дворца. Небо над головой медленно рассеивалось, вежливо пропуская утренние солнечные лучи. Легкий ветерок доносил запахи гари, дыма и смерти. Позолоченный черный пепел оседал на губах, а кожу все еще щипало от переизбытка стихийных частиц в тяжелом воздухе.

На моем плече воинственно бухтел мелкий золотой дракончик, в ладонях лежало бессознательное тельце черного попугая, а я поглаживал Клювика и ностальгически улыбался.

Поле битвы. Сильный противник и одинокий я, в очередной раз уничтоживший всех врагов.

Знакомая картина.

Привычная.

Правда обычно подобные победные пепелища находились глубоко внутри иномирных Порталов, а не в нашем мире, но, как любил говаривать старик Акс, «дерьмо случается».

И я, как ответственный и порядочный Паладин сделал все, чтобы это самое «дерьмо» не коснулось невинных людей.

В целом, получилось неплохо, я считаю. Благодаря своевременной эвакуации, пострадали только те смельчаки, кто остался тут по своей воле. Кто по тем или иным причинам выбрал сражаться не за ту сторону и поплатился за это.

Что ж, их выбор. Каждый имеет на него право. Я этих людей не осуждал. Их решения на том свете осудят. Меня же сейчас больше волновало другое.

— У этого точно будут последствия, — вздохнул я, опустив взгляд на пернатое черное существо, которое в полностью истощенном состоянии находилось при смерти, и, если бы не мое своевременное вмешательство в их дуэль с еретиком, Клювик бы сейчас «отсыпался» совершенно в другом месте.

А учитывая сколько мой фамильяр к тому моменту поглотил заемной энергии из мира Тьмы, сон бы этот длился годика два, как минимум. Ну или до момента, пока я не погасил бы этот «долг» перед матерью Стихий за него. Потому что одно дело взять энергию и вернуть, и совсем другое взять и потерять, что и произошло бы при смерти моего фамильяра.

От одной мысли об этом, и взгляда на своего пернатого бедолагу, мне захотелось заставить еретика страдать самым ужасным способом, но именно этим он сейчас и занимается.

Надеюсь, Скальд достаточно проголодался и устроит еретику достойную экскурсию по миру Тьмы.

Однако, даже глядя на израненного битвой попугая, я не мог перестать улыбаться. И дело было не только в ностальгии, но и в том факте, что занятая Клювиком у матери Стихий энергия все еще находилась в нем, пусть и в «разряженном» состоянии. И прямо сейчас попуг не страдает, а наоборот, наливается силой с каждой секундой.