В глазах Леопольда мелькнула настороженность, и он с удивлением посмотрел на меня. Я его понимала. Наверняка он ждал, что нежная и наивная с виду Милена постесняется допытываться до мельчайших подробностей договора и согласится на всё не глядя.

– Совершенно верно, – с явным неудовольствием выдохнул Бирек, – во-первых, на приготовление к этому испытанию вам даются одни сутки, после чего к вам прибудет наша комиссия для оценки. Во-вторых, ваш хлеб должен быть приготовлен исключительно из продуктов, которые вы приобретёте у лицензированных Гильдией торговцев. Для подтверждения вы должны будете предъявить расписки от каждого.

– Кто войдет в комиссию? – быстро спросила я. Леопольд загадочно улыбнулся:

– А это секрет, об этом претенденты узнают только в день проведения испытания.

Так, мне это уже не нравится. Никто не мешает Бирюку насовать в комиссию своих друзей и родственников, а они потом хором скажут, что шиш мне с маслом, а не лицензия. Ладно, разберёмся…

– И это всё? – мрачно спросил Эрнест. Похоже, он тоже не доверял Леопольду и ждал подвоха от каждого его слова.

– Сущий пустяк, – торопливо развёл руками Бирюк, – испытание будет проводиться в лавке, и она должна быть готова к приёму клиентов!

Я потрясённо вытаращилась на него.

– Я это должна буду сделать за один день? – вырвалось у меня, – Это же невозможно! Я же сказала, что лавка пережила пожар, я не смогу отремонтировать её за сутки! А мне ещё хлеб надо будет печь.

– И правда, – процедил Эрнест. Желваки на его скулах вздулись, и сходство с волком стало ещё более явным, – я предупреждал тебя, чтобы не смел выдвигать невыполнимых условий!

Леопольд прищурился и откинулся на спинку кресла.

– Я просто озвучиваю наши стандартные условия получения лицензии, – холодно отчеканил он, – все остальные желающие их прекрасно выполняли, так что не вижу никаких проблем. Госпожа Милена, всё в ваших прекрасных ручках!

– Наверняка у остальных желающих не было пожара в их лавках! – не удержалась я. Мои прекрасные ручки нестерпимо зачесались дать Бирюку щелбан.

Он пожал плечами, порылся в ящике стола и протянул мне массивный ключ.

– Дерзайте. Это ключ от вашей лавки. У вас есть целые сутки.

***

– Просто кошмар! – кипела я, шагая обратно к лавке, – Интересно, этот Леопольд вообще представляет себе, что значит привести лавку к приему клиентов за одни только сутки после пожара?

– Насчёт этого не волнуйся, – пожал плечами Грейхаунд, – я пришлю своих ребят, они тебе помогут. Ещё и материалов для ремонта принесут.

Я резко остановилась. Повернулась к нему.

– За это огромное спасибо, – с искренней благодарностью сказала, – но…

– Но? – переспросил Эрнест, глядя на меня сверху вниз с плохо скрываемой усмешкой.

Я ткнула его пальцем в грудь и тихонько ойкнула: с тем же успехом я могла бы тыкать каменную стену.

– Пообещай мне, что это будут материалы, добытые честным путем. Не хочу, чтобы в критический момент кто-то из комиссии опознал какие-нибудь свои доски или кирпичи.

Судя по тому, как быстро глаза Грейхаунда метнулись в сторону и обратно, я поняла, что что-то такое он и планировал.

– Обещаю, – хмыкнул он.

– Вот и ладушки, – оптимистично сказала я, – прорвёмся. Кстати…

Я вспомнила ещё кое о чём, что подспудно смущало меня с момента нашей сегодняшней встречи.

– Почему ты так активно вызываешься мне помочь? – спросила я, испытующе глядя на Эрнеста, – То сопроводить в Гильдию решил, то своих людей озадачить материалами для ремонта.

– Подозрительная ты, – протянул Грейхаунд, но взгляда не отвёл, – а на вид – сама невинность. Сказал бы мне кто, что за таким милым личиком скрывается такой характер, никогда бы не поверил.

Я почувствовала, как щёки слегка порозовели, но не дала сбить себя с толку.

– Ты зубы не заговаривай, – упрямо мотнула головой, – просто ответь на вопрос.

– Ладно, – хмыкнул Эрнест, – скажу прямо. Понравилась ты мне, вот и всё. С первой же нашей встречи там, в лесу, когда увидел тебя в экипаже.

В принципе, меня всегда было достаточно сложно смутить, но тут я прямо-таки смешалась.

Грейхаунд был славным парнем, даром, что разбойником. Я была искренне благодарна ему за готовность помочь, но не могла воспринимать его как-то иначе, нежели младшего брата. Хотя такое открытое выражение симпатии мне и польстило.

Наверное, сказалось то, что, несмотря на тело молоденькой Милены, ментально я по-прежнему ощущала себя Натальей Павловной Астаповой, сорокасемилетней женщиной, умудренной жизненным опытом.