Но проблема была не в горгонидах.

— Руперт! Пасуй Уриэлю… Пасуй, говорю, он сейчас свободен.

Ноль внимания.

Он хотел забивать САМ. Только сам.

Настоящий, мать его, лидер. Капитан чертов.

Остальные не обращали на одноглазого никакого внимания. Несколько горгонид затеяли потасовку между собой — кто-то кому-то наступил на бутсу, кто-то кому-то засветил в глаз…

Троглодит носился кругами, как пёс, который бегает за собственным хвостом. Осьминог спрятался за штангой ворот и не отсвечивал.

Желе медитативно колыхалось в центре поля и негромко булькало…

— Ну, как дела?

Я бросил взгляд на Лилит.

Опять переоделась: в облегающее, как чешуя, серебристое платье, волосы собраны в высокую причёску, в ушах — серьги до плеч.

— На букву «ха». Не подумай, что хорошо.

— У меня новости.

Я вздохнул и махнул рукой. Хуже уже не будет…

— Валяй.

— Начинается чемпионат Сан-Инферно. Завтра мы играем с Эцилоп ЭС-И.

И вот он начинается, мой первый матч в Сан-Инферно.

Задница давно скрылся за горизонтом, Глаз Люцифера подёрнут сонной ночной дымкой, как и мои мозги.

Здесь у них вся жизнь протекает по ночам — что неудивительно при такой-то жаре.

Получается, мой организм проходит через ломку. Инстинкты говорят, что по ночам надо спать, но логика советует отбросить их нахрен и использовать всё отпущенное время по полной программе.

Если б здесь был кофе — я бы выпил, наверное, ведро. Но кофе, как впрочем, и чая, и жратвы, в Сан-Инферно попросту нет. Все сидят на каких-то энергетических капсулах, а пьют исключительно алкоголь.

Я пока до такого не опустился.

Стоя у самого выхода на поле, щипаюсь и бью себя незаметно по морде.

— Эй! Нифига себе!.. — чувствительный шлепок по заднице чуть не заставил меня подскочить.

Рядом беззвучно нарисовалась Лилит. В отпадном комбинезоне с вырезом до пупа, с таким макияжем, словно она только что сошла с обложки Плейбоя, и в таких туфлях, что моя Светка продалась бы за них с потрохами.

Лилит заговорщицки улыбнулась.

— Смотрю, ты весело проводишь время.

Я оскалился.

— Всё, что угодно, лишь бы не уснуть.

— И всего-то? — она полезла в свою крошечную сумочку. — Держи!

Эта капсула была несколько больше тех, к которым я уже привык.

— Что это? Наркотик?

— Что такое наркотик?..

— Ладно, проехали. Но если я улечу — это будет на твоей совести.

— Не понимаю, о чём ты, — Лилит чуть покачнулась на своих высоченных каблуках, и я подавил порыв подхватить её на руки. — Берёшь или нет?

Не раздумывая, я бросил капсулу на язык, проглотил…

— Офигеть, нахрен!

По телу прошла волна жара, а затем меня словно наполнили чистой энергией. Как пустой кувшин.

Не помня себя, я подпрыгнул. А потом плюнул, подхватил Лилит на руки и закружил на месте.

Она даже не взвизгнула. Прижалась ко мне всем телом, обняла за шею и засмеялась.

Усилием воли я поставил девушку на место и разжал руки.

— И ты говоришь, что это не наркотик? А отходняк сильный будет? Привыкание?

Вот зачем нужна борода: скрывать эмоции.

— Ещё раз: не понимаю, о чём ты, — Лилит закатила глаза. — Вернёшься в кабинет, просто загляни в ящик стола, ладно? А сейчас… Ну, поговори с командой, что ли.

— Будешь ещё меня учить, — буркнул я и пошел в раздевалку.

Лилит права. Чёрт её задери.

Это мой первый матч в качестве тренера. Первый матч команды под моим руководством. От него зависит, как ко мне будут относиться.

Если мы проиграем…

А мы проиграем, к бабке не ходи. Если у этих эцилопов не все игроки — сплошь калеки одноногие, они раскатают нас, как асфальтовый каток.

Ещё из-за двери я услышал обычный раздевалочный гвалт, и невольно улыбнулся.

Как же мне этого не хватает…

Хочу быть одним из них.

Надевать майку со своим номером, шнуровать бутсы, выбегать на поле, ещё в коридоре, задолго до выхода, слышать, как волнуются болельщики, и как их крики плещутся от трибуны к трибуне, подобно грохочущему прибою…