— КАКАЯ КРОВЬ МЛАДЕНЦЕВ, КРЕТИН?! — заорал Крестовский так, что с ближайшей крыши взлетели заснувшие на кровле голуби. — Любая основа для зелий — это спирт!

— Но Честнов сказал…

— Если я узнаю, кто этот Честнов и где он сидит, я ему ноги повыдёргиваю!

Слушатели побледнели. Метаморф рявкнул:

— Так, хватит болтать. Руки за голову, шагом марш к Борису.

Процессия двинулась по улице. Впереди шли трое горе-инквизиторов с руками за головой, сзади — Матвей, подбирающий уцелевшие склянки.

— Смотрите под ноги, — предупредил он. — Наступите на эликсир — заставлю вылизывать с булыжников. Это ж надо было столько добра перевести…

У дома командира дружины Крестовский заколотил в дверь:

— Борис! Открывай! К тебе тут клоуны приехали! Без колпаков, но с вилами!

Дверь распахнулась. Заспанный Борис в исподнем выглянул на улицу:

— Матвей? Что за шум?

— Принимай охотников на ведьм, — метаморф подтолкнул ближайшего вперёд. — Эти герои решили спасти острог от дьявольских зелий. Караулили у лаборатории Зарецкого, чтобы проучить его. Только вот вместо тощего алхимика нарвались на меня.

Борис потёр переносицу:

— Они что, совсем дебилы?

— А то! — радостно подтвердил молодой нападавший, потом спохватился: — То есть нет! Мы просто перепутали в темноте!

— Перепутали Александра с Матвеем? — Борис окинул взглядом высокую и широкоплечую фигуру метаморфа. — Это как слона с мышью перепутать.

— Темно было, — пробурчал крупный.

— Ладно, хватит цирка, — вмешался Матвей. — Забирай их. В карцер до утра, пусть с ними воевода разбирается.

Матвей изучил оставшиеся целые склянки — из полудюжины уцелело две штуки.

— Зарецкий меня убьёт, — вздохнул он, направляясь домой. — Или расплачется. Что хуже — ещё вопрос.

Я проверял вечерний обход постов, когда заметил у северной стены Василису, прислонившуюся к парапету. Она массировала виски, и в свете факелов я разглядел тёмные круги под её глазами — гораздо глубже, чем ещё утром.

— Всё в порядке? — спросил я.

— Да, просто… — она поморщилась. — Словно кто-то иглами в мозг тычет.

Она замолчала, глядя куда-то сквозь меня. По её щеке медленно поползла струйка крови из носа.

Я активировал внутреннее зрение, и картина, представшая передо мной, заставила внутренне похолодеть. Аура Василисы пульсировала неестественными багровыми всполохами, а вокруг её головы вились чужеродные чёрные нити, впивавшиеся в сознание подобно паразитам. Кощей. Лорд Бездушных добрался до моих магов.

— Василиса, смотри на меня, — приказал я, схватив её за плечи.

Девушка медленно повернула голову, и я увидел, что зрачки её расширены до предела, а в глубине глаз плещется чужая воля. Кровь продолжала течь из носа, капая на платье.

И в этот момент удар обрушился на меня.

Мир взорвался болью. Тысячи раскалённых игл пронзили сознание одновременно, каждая несла с собой обрывок чужих мыслей, эмоций, желаний. Я почувствовал, как моё «я» начинает растворяться в этом потоке, теряя границы личности. Ноги подкосились, и я едва удержался на парапете, вцепившись в холодный камень.

«Воевода Угрюма… — голос звучал не в ушах, а прямо в голове, холодный и безжизненный, как дыхание могилы. — Наконец-то мы встретились. Пусть и не лицом к лицу».

Я стиснул зубы, собирая волю в кулак. Опыт прошлой жизни — бесчисленные битвы, где приходилось держать строй под градом стрел, командовать умирающими воинами, самому истекать кровью, но не показывать слабости — всё это помогло устоять. Я представил своё сознание крепостью, а волю — стальными воротами, которые не поддадутся никакому тарану.

«Упрямый, как и положено потомку старых королей, — в голосе Кощея появились нотки интереса. — Но даже металл можно расплавить, если знать правильную температуру».

Давление усилилось. Теперь это было похоже не на иглы, а на молот, бьющий по наковальне моего разума. Каждый удар отдавался вспышкой боли в висках, перед глазами плыли красные круги. Я почувствовал, как по лицу течёт что-то тёплое. Сильный запах меди ударил в ноздри.

Однако я не был новичком в противостоянии чужой воле. В прошлой жизни приходилось ломать волю врагов одним взглядом, заставлять армии склоняться перед императорской властью и не раз противостоять командирам Бездушных. И пусть это тело слабее, пусть магический резерв не бесконечен — дух остался прежним.