Александр сглотнул, собираясь с духом:

— Именно поэтому я предлагаю радикальное решение. Помните гранаты из Душегубки, которые я создал ещё до начала Гона?

Я нахмурился, пытаясь понять, к чему он клонит:

— Те, что временно лишают магов способностей?

— Именно! — загорелся Зарецкий. — Они блокируют магический дар на четыре-шесть часов. Если наши маги временно лишатся способностей, они исчезнут из поля «зрения» Кощея. Споры Душегубки не только заблокируют дар, но и снимут все негативные эффекты ментального воздействия — головную боль, кошмары, галлюцинации.

Я ощутил, как холодок пробежал по спине. Предложение действительно было безумным.

— За это время маги смогут отдохнуть и восстановить силы, — продолжал алхимик. — А когда действие спор закончится, вы сможете периодически использовать своё заклинание, чтобы защищать их от повторных ментальных атак.

Передо мной встала моральная дилемма во всей красе.

Лишить магов их главного преимущества ради спасения… Магия была не просто способностью — это была наша сущность, то, что делало нас теми, кто мы есть. Отнять у мага дар, пусть и временно, означало превратить его в обычного человека, лишить той силы, которая позволяла ему защищать острог и его жителей. Это было похоже на то, как если бы воина лишили меча прямо перед битвой — технически он останется воином, но сможет ли сражаться?..

К тому же риск остаться беззащитными перед обычной атакой Бездушных был огромен. Кощей мог использовать момент слабости, чтобы обрушить на острог армию Трухляков и Стриг, против которых простые стрелки и дружинники могли оказаться бессильными. Без магического прикрытия, без возможности создать щиты или обрушить заклинания на врагов, защитники острога превратились бы в лёгкую добычу. Один просчёт — и все жители Угрюма могли погибнуть.

И наконец, доверие между магами и простолюдинами-беженцами и так висело на волоске после выходки Варфоломея. Люди только недавно убедились, что маги — их защитники, а не источник бед. Если вдруг они узнают, как эти самые защитники добровольно отказываются от своих способностей, кто-то может решить, что маги струсили, кто-то — что они предают свой долг, а иные вспомнят речи горе-пророка и поверят, что он был прав. Восстановить подорванное доверие будет намного сложнее, чем его завоевать изначально.

А что, если сама эта идея была подброшена Кощеем?

Мысль ударила как молния — противник всего час назад продемонстрировал способность манипулировать людьми на расстоянии, и кто сказал, что Александр не мог стать его невольным агентом?

Я активировал внутреннее зрение и внимательно осмотрел ауру алхимика — никаких чёрных нитей, никаких следов чужеродного вмешательства, но это ещё ничего не значило. Для полной уверенности я незаметно направил на Зарецкого слабый поток Крепости духа.

Александр моргнул, на секунду остановился, затем понимающе хмыкнул:

— Проверяете, не говорю ли я по чужой указке? Разумно, воевода. Моё предложение действительно звучит безумно, и на вашем месте я бы тоже перестраховался.

Внутри меня вспыхнула злость — не на Зарецкого, а на Кощея. Проклятый выродок не только мучил моих магов ментальными атаками, он ещё и отравлял атмосферу в остроге, заставляя меня подозревать верных людей. Теперь я не мог просто довериться предложению союзника — приходилось параноидально проверять каждого, опасаться удара в спину там, где раньше видел только поддержку.

Именно этого добивалась эта тварь — разрушить доверие изнутри, превратить крепость в логово недоверчивых одиночек, готовых в любой момент обернуться друг против друга. Кощей бил не только по телам и разумам — он методично уничтожал то, что делало нас сильными: единство.

Я посмотрел на Зарецкого — в его светло-карих глазах читалась искренняя тревога за товарищей. Этот запальчивый простолюдин, который в академии дрался с аристократами за обиженных студентов, сейчас предлагал единственный способ помочь магам острога.

— Риск огромен, — медленно проговорил я. — Если враг атакует обычными силами, пока наши маги беспомощны…

— Но сейчас они и так практически беспомощны! — возразил Александр. — Вы видели состояние Вельского, Безбородко, остальных? Они на грани срыва. Ещё день-два такого воздействия, и они просто сойдут с ума.

Я кивнул, принимая решение:

— Хорошо. Твоя идея безрассудна, но в нашей ситуации безрассудство может оказаться единственным выходом. Собирай гранаты.

Через полчаса в моём доме собрались все маги острога. Василиса с трудом держалась на ногах, массируя виски побледневшими пальцами. Тёмные круги под её глазами стали ещё глубже. Георгий Светов сжимал голову обеими руками, его рыжая борода потемнела от пота. Леонид Карпов, обычно невозмутимый профессор, нервно теребил седую бородку. Даже опытный боевой пиромант Степан Безбородко, выглядел измождённым.

— Друзья, — начал я, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Как вы знаете, Кощей целенаправленно атакует наших магов ментальной магией, используя особых Бездушных — Глашатаев, как окрестил их Александр. Он предложил способ временно укрыться от его воздействия.

Я объяснил план с гранатами из Душегубки. Реакция была предсказуемой — сначала шок, потом тревожный ропот.

— Лишиться дара? — пробормотала Анна Соболева, её тонкие пальцы дрожали сильнее обычного. — Даже временно… Это же…