Кайл начал говорить. Он делал это осторожно, подражая другим детям. Простые слова: «мама», «папа», «дай», «больно». Он намеренно допускал ошибки, коверкал звуки, чтобы не выделяться. Это было частью его маскировки. Самым сложным было сдерживать свой интеллект, притворяться обычным ребенком. Когда Элара показывала ему три яблока и говорила «много», ему приходилось подавлять желание объяснить ей основы счета.

Год 4. Мыслитель и Искра.

К четырем годам Кайл стал полноправным жителем деревни. Маленький, худенький мальчик с непроницаемым лицом и глазами, которые, казалось, видели больше, чем положено ребенку. Он помогал матери по дому, кормил кур, но его главной работой было слушать.

Он сидел у очага, когда к отцу приходили другие мужчины, и впитывал их разговоры. Он узнал, что за лесом, в дне пути, находится город Вереск, где есть наместник Барона. Узнал, что в лесу водятся волки и иногда гоблины, поэтому ходить туда в одиночку опасно. Узнал, что налоги Барону растут с каждым годом, и жизнь становится тяжелее. Этот мир не был сказкой. Он был суровым и прагматичным.

Его Система тоже эволюционировала. Появились новые вкладки.

Высокие показатели Интеллекта и Мудрости были результатом слияния его взрослого разума с новым телом. Он был умнее любого взрослого в этой деревне, но понимал, что этот ум — его главный козырь и главная опасность.

Открытие произошло в холодный осенний вечер. Рорик задержался в лесу, а дрова в очаге почти прогорели. В доме стало промозгло и сыро. Элара кутала его в старое одеяло, но холод пробирал до костей. Кайл смотрел на угасающие угли. Он вспомнил то чувство абсолютной беспомощности в инвалидном кресле, когда не мог даже дотянуться до пледа.

И он захотел тепла.

Он не думал о магии. Он просто захотел. Всем своим существом, всей силой своей воли, закаленной годами страданий. Он протянул руку к углям, представляя, как они снова вспыхивают ярким, жарким пламенем.

На кончике его пальца, в миллиметре от кожи, зародился крошечный огонек. Он был размером с искру, но горел ровным, уверенным светом. Он не обжигал. Он был теплым, послушным, живым.

Кайл застыл, глядя на это чудо. Десять лет он был рабом своего тела. Теперь само мироздание подчинилось его воле. Восторг был настолько сильным и чистым, что перехватило дыхание.

В этот момент в дом вошла Элара. Она несла последнюю охапку хвороста. Увидев огонек на пальце сына, она выронила дрова. В ее глазах смешались страх, изумление и... благоговение.

— Духи... — прошептала она, медленно опускаясь на колени. — Матерь-Земля, тебя благословили духи огня, сынок.

Кайл посмотрел на свою мать, потом на огонек, который тут же погас, стоило ему отвлечься. Он понял. Его характеристика «Магическая одаренность: 9» — это не просто цифра. Это его путь. Его оружие. Его шанс стать не просто выжившим, а кем-то большим.

В эту ночь он впервые за свою новую жизнь не спал. Он лежал с открытыми глазами, снова и снова вызывая крошечную, послушную искорку. Он смотрел на нее, и в его детских глазах отражалось пламя — не только магическое, но и пламя амбиций, которое, как он думал, давно погасло в его душе.

Игра началась. И на этот раз он был не просто зрителем. Он был игроком с невероятными стартовыми бонусами.

Ночь после открытия была густой и напряженной. Тишина в доме больше не была умиротворяющей; она звенела от невысказанных слов и затаенных эмоций. Кайл лежал в своей маленькой кровати у стены, притворившись спящим. Он замедлил дыхание, расслабил мышцы — навыки, отточенные годами вынужденного бездействия в прошлой жизни, оказались бесценны и в этой. Он был не просто ребенком, спящим в своей постели. Он был шпионом на вражеской территории, и эпицентром этой территории был его собственный дом.

Его уши, привыкшие улавливать малейшие шорохи, были навострены. Он слышал, как потрескивают угли в остывающем очаге, как за стеной тоскливо воет ветер, и как напряженно бьются два сердца его новых родителей.

Наконец, когда молчание стало невыносимым, Элара заговорила. Ее шепот был едва слышен, хрупок, как крыло мотылька.

— Рорик... ты видел?

Ответа не последовало. Кайл услышал лишь, как скрипнула лавка под весом отца, который, видимо, сел, повернувшись к огню.

— Я не сошла с ума, — с отчаянием в голосе продолжила Элара. — Прямо на его пальце. Огонек. Настоящий. Он не обжигал его. Он... слушался.

— Я видел, — голос Рорика был низким и хриплым, как скрежет камней. Он не был напуган, как Элара. В его тоне Кайл уловил нечто иное — тяжелую, давящую задумчивость.

— Что это? Духи? Благословение? Или... — она запнулась, боясь произнести страшное слово, — ...проклятье? Старая Нанна рассказывала про детей, отмеченных хаосом. Их забирают...

— Молчи, женщина! — резко оборвал ее Рорик. Не грубо, но властно. — Не произноси это слово в нашем доме. То, что я видел, не было хаосом. Хаос жжет и разрушает. А этот огонь... он был ручным. Послушным. Это дар.