— Хранитель Земли, значит, пропустил, — пробормотал он. — Извечный Отец. А я вот никогда не видел… только тень, да и то… Благословил вас, значит. Ну что ж. Значит, по сему и быть. У нас с вами пока общая цель.

И протянул руку Тяпке, но она не подошла особенно близко, хоть и рискнула осторожно понюхать кончики его длинных костлявых пальцев. Чем-то мне его рука напомнила длиннущую руку Хранителя Земли.

Хоть и не рычала на него моя собака, но и обниматься не кидалась.

Он к нам настороженно, и она к нему. Я подумала, что с Тяпкиной точки зрения он, наверное, пропах адом насквозь.

Валор смахнул с двери последний штришок.

— Одолжите мне нож, леди, если это приемлемо для вас, — сказал Хельд. — Ваши… неживые бойцы… они обезоружили меня, и нож для обрядов отобрали заодно.

Ну что ж, подумала я, просишь любезно. И нож ему подала.

А Хельд форсанул, как только смог. Он был здорово воодушевлён, да ещё Индар его накрутил. Обряд провёл эффектно, надо отдать ему должное. Резанул запястье — кровь полыхнула Даром на ноже — и свою печать начертил не на двери, а в воздухе перед ней, так, что за кончиком ножа тянулся светящийся след. И когда Хельд сомкнул лучи, дверь с грохотом распахнулась, будто в неё ударили тараном.

Здесь был самый центр, самый концентрат, оно всё рухнуло на обоняние, душу, нервы… Я еле удержалась на ногах. Тут было чудовищно грязно. В первый момент я почти ничего не видела, хоть какой-то светильник там, кажется, горел. Мне потребовалась секунда, чтобы взять себя в руки и как-то приноровиться к этому концентрату ада. За эту секунду Валор и Хельд раздёрнули плотные шторы — и холодный серый рассвет залил всё вокруг, а Тяпка залаяла с истерическим визгом.

— О Господи, помилуй нас, — пробормотал потрясённый Валор. — Вот, значит, как…

Хельд попятился. А на меня напал столбняк.

На полу в луже чёрной крови лежало и содрогалось что-то вроде зародыша с огромной отвратительной головой, крохотным ободранным и окровавленным тельцем, единственной рукой и каким-то придатком вроде недоразвитой ноги. Оно таращилось белыми глазами, полными запредельной боли, зевало искривлённым ртом, в котором виднелись всего четыре зуба, зато острых, как шилья, и скребло маленькой, как у ребёнка, четырёхпалой кистью каменные плиты пола, размазывая кровь.

Рядом, в той же кровавой луже, валялся большой нож для вскрытий, даже по виду острый, как бритва, — и этой же кровью на полу было начерчено что-то очень странное, вроде тройной розы открытия пути в нижние круги, но с совершенно дикими символами призыва и внутри круга особой защиты.

У меня в голове не укладывалось то, что на ум пришло при виде этой безумной картины.

Я растерянно оглянулась по сторонам: мне как будто хотелось зацепиться за что-то хоть сравнительно нормальное. Зря.

На металлическом стеллаже, в чём-то вроде стеклянной колыбели, на матрасе, пропитанном кровью, лежало странное существо размером с двух-трёхмесячного младенца, сплошь покрытое коростой и багровой чешуёй, с ободранными тюленьими плавниками вместо рук и ног. Это несчастное создание грубо вскрыли секционным разрезом, от подбородка до паха, и вытряхнули внутренности. Существо уже умерло и начало коченеть — и я за него почти порадовалась.

Рядом со стеллажом стоял отличный оцинкованный стол для вскрытий, очень удобный, со стоками и лотком для инструментов, но к нему были приделаны широкие ремни, которыми, видимо, предполагалось привязывать…

На секунду я будто провалилась в какую-то томную ватность, всё заволокло серым туманом. Я успела подумать: лишь бы не упасть в обморок. Через секунду на меня прыгнула Тяпка, развеяла мерзкую серость, поцарапала меня когтями — и ко мне отчасти вернулись и ясность рассудка, и способность как-то воспринимать весь окружающий кошмар.

Валор, присев на корточки, рассматривал шевелящиеся останки на полу, Хельд наконец рискнул подойти поближе. Зато Индар здорово растерял самоуверенность и торжествующую весёлость. Он почти слился со стеной, серый, как пыль.

— Несомненно, это она, — сказал Валор, взглянув на меня. — Несчастная сестра Хаэлы. Вы нормально себя чувствуете, деточка? Вам не нужна помощь?

— Нормально, — сипло сказала я и кашлянула.

Мне даже хватило сил подойти.

— Сестра? — удивился Хельд. — Она любила говорить, что брат.

— Половых органов у бедняги нет, — сказал Валор. — Но сросшиеся близнецы не бывают разнополыми. Вот кто был по-настоящему одержим: эта несчастная девочка… впрочем, вряд ли это можно назвать одержимостью. Несчастная давно мертва. Хаэла не смогла отдать аду душу сестры, поэтому отдала её жизнь, просто убила бедняжку. И гадина, которую мы видим, всё это время жила в трупе… продлевая жизнь и, видимо, юность убийцы.