Пару дней я занимался разбором дел, что накопились, пока был вынужден погостить у братца. На сам деле, можно было бы всё бросить, ничего особо срочного там не было, но не привык так работать. Пока дело не доделаю, даже спать нормально не могу, даже за то дело волнуюсь, что мне не нравится, но вынужден его исполнять по должностным обязанностям. Поэтому я вызвал Апостола Спиридоновича Костанду, что должен был временно замещать генерал-губернатора, то есть меня. Самого губернатора, князя Голицына, Владимира Михайловича, который и являлся начальником города. Мне было совсем не понятно, по какой причине мне скидывают текучку городских управлений, старики решили меня жизни поучить что ли? Ну если так, то это они зря. Ну и заодно пригласил Алексеева Николая Александровича, занимавшего должность городского головы Москвы - надо было пообщаться с этим деятелем, так как мне на него уже три раза пожаловались, ну и чтобы не терять времени, позвал и обер-полицмейстера Юрковского Евгения Корнильевича. С ним мы уже пару раз пересекались, а теперь я хотел всех принять единомоментно, чтобы понять, кто и чем дышит и как реагируют на друг друга.

Но первым по списку дел стоял отец Корнилий, мне нужен был полностью лояльный начальник в Чудовом монастыре.

Сам ритуал подчинения я решил провести в своём кабинете во дворце. Пол у меня был мраморный, руны были простые и не требовали особой подготовки. Если бы мы были в моём родном мире, я бы даже не рискнул заниматься такой ерундой, как накладыванием подобной ментальной вязи на разумного, так как подобное воздействие считывается на раз. Да ещё и требует обязательного соглашения самого разумного с условиями подчинения. Но как местные выражаются, «дьявол скрывается в мелочах». Они, жители этого мира, забыли, что каждое слово твоё весомо, и если ты в чём-то соглашаешься, даже если внутри ты знаешь, что лжёшь, отпечаток твоего соглашения остаётся на тебе. Поэтому мне будет достаточно устного соглашения о намереньях, а сердечное я получу после ритуала, хе-хе-хе…

Вечером, после ужина, пригласил архимандрита к себе в кабинет для приватного разговора. Тот явился, но был явно недоволен моим отношением к нему, всё-таки он представлял власть церковную, а я - светскую, и ему напрямую указывать не мог, но все всё понимали, и хоть он и скрипел зубами, но всё же пришёл.

Усадив его на стул перед своим столом, я активировал руны на полу, подав в них каплю силы. Сам рунный контур закрывал ковер, конечно, не полностью, но основного рисунка рун было не видно. А стул, на который я попросил сесть отца Корнилия, стоял ровно по центру контура.

– Отец Корнилий, благодарю вас, что приняли моё приглашение посетить меня и выслушать в приватной обстановке мою просьбу, – начал я завлекательную свою речь. – Мой брат, Император, поручил мне организовать строительство нескольких церквей в нашем славном городе. Он попросил, чтобы построили хотя бы десять, но, если мы построим пятнадцать или двадцать, он будет только рад. И здесь на этом поприще я бы хотел, чтобы вы стали мне помощником, ведь я знаю, что не обманете вы меня? – задал я ритуальный вопрос. В этот момент импульс магии ментально подстегнул Корнилия к ответу.

– Верно, я не обману вас, Сергей Александрович, – чуть заторможенно произнёс архимандрит.

– Вы же будете мне помогать в этой просьбе?

– Да, я буду вам помогать, – ответил мне мой будущий слуга, а я смотрел, как петля за петлёй опутывает его вязь подчинения. Ритуал впивался в ауру Корнилия и начинал становиться его ключевым желанием, всей сутью жизни. Но ни сам слуга, ни кто-либо еще никогда не поймёт, в чём тут дело, пока не проведёт элементарное сканирование ауры. Ведь даже сам слуга никогда не сможет понять, что он подчинён – ритуал сам следит, чтобы человек не сомневался, почему все его стремления чуть окрасились в желания помочь хозяину ритуала, а когда шёл прямой приказ, то разумный всем своим существом желал его выполнить.

– Вы же меня не предадите, отец Корнелий? – задал я последний ключевой вопрос.

Разумные с высоким порогом ментальной устойчивости на этом моменте ритуала ещё могут почувствовать, что их принуждают, и могут попробовать сбросить с себя оковы рун.

Но здесь вышло, как я задумывал.

– Я не предам вас, Сергей Александрович... – тихо ответил уже мой слуга и опустил голову на грудь.

Руны подчинения растворялись в ауре отца Корнилия и закреплялись магической основой на сосредоточии его магического источника. Это, похоже, вызвало сильный отток его сил и на несколько секунд у него помутилось сознание. Я ещё некоторое время понаблюдал за закреплением магической вязи в моём слуге, потом, чуть подпитав его своей манной, дал ему воды и отправил обратно отдыхать в свои покои.

«Ну, начало положено, ритуал прошёл штатно. Посмотрим завтра, какие будут последствия, и как отреагирует в дальнейшем его организм», – думал я, укладываясь спать.

25 мая 1891 года

Москва. Тверская. Дворец генерал – губернатора.

Стенбок сговорился с Елизаветой Фёдоровной. Как я это понял?

После обеда, что по местному обычаю устраивали после пяти вечера, моя супруга спросила, а, собственно, в каком мундире я буду на приёме в губернаторском доме.

Надо, конечно, уточнить, что последнее время моя Элли всем недовольна. Она гоняет прислугу по дворцу, переставляет мебель, занимается составлением планов по переустройству дворца. На меня стала смотреть как-то странно, ну и, конечно, не приходит ко мне по ночам. Утром как-то подошла и с лёгким румянцем начала то ли оправдываться, то ли жаловаться. Но, в общем, мне и так было понятно, почему с ней такие перемены. И чтобы с ней не случилось непоправимого, я приставил к ней двух казачков из охраны, как раз тех, что спускались со мной в склеп. Вызвал их через Павла Павловича, чтоб нашёл мне их и привёл под мои светлые очи, я их после нашей беседы поставил в сопровождение Елизаветы Фёдоровны. Они её сопровождали с личным конвоем, куда бы она ни направлялась, что, конечно, касалось только территории за пределами Николаевского дворца. Элла каталась по салонам и магазинам, обустраивала наш дом, ну и немного развеивала скуку. Правда, больницы и странноприимные дома больше не посещала. Видно, чувствовала, что ей сейчас это вредно и подсознательно избегала этих достаточно зловонных мест. Так что боюсь, мне нельзя будет скинуть на неё это попечение.