Он не давил, не пытался сбить меня с ритма или поторопить, просто смотрел, не отрываясь.

Ему всегда нравилось смотреть.

А ещё – расстегивать на мне платье так же неторопливо, прямо в процессе, упиваясь возможность делать что угодно.

– Кай…

Его имя сорвалось с губ само собой – видимо, я слишком отвыкла произносить его.

Он не ответил, но перехватил за шею сзади, привлекая ближе, и поцеловал неожиданно глубоко и всерьёз.

Сердце в очередной раз пропустило удар, и я увереннее оперлась ладонями о его плечи, чтобы двигаться свободнее.

Волны жара прокатывались по спине одна за другой, а в голове сверкали молнии, и за пределами этих ощущений и этой комнаты совсем ничего не осталось.

Возможность сбросить все защиты и просто быть собой казалась невиданной роскошью с тех пор, как мы расстались. Это чувство полной свободы не могло сравниться ни с чем другим, и на его фоне все проблемы и затруднения казались такими неважными.

Предоставив мне держать равновесие самостоятельно, Кайл с нажимом провёл ладонями вверх по моим ногам, перекинул подол так, чтобы он мешал чуть меньше, а потом резко дернул на себя, вырывая еще один короткий, но громкий стон.

Перед глазами потемнело, и дышать стало нечем. Сбиваясь и дыша через раз, я продолжила двигаться так, пока все не полетело в бездну для нас обоих.

Даже после воздух в полутемном кабинете остался тяжелым и влажным. Проникая в легкие, он стелился густым туманом, и поднимать веки не хотелось.

Лишь немного сместившись, я осталась полулежать у Кайла на плече, а он словно забыл руку на моей спине между лопаток.

Чувствуя, как густая липкая влага застывает на бедрах, я рассеянно улыбнулась, не думая, в сущности, ни о чем.

– Эли, – он позвал негромко, но без намека на издевку или попытку подразнить.

Обычное обращение для такого момента.

– М? – я не стала поднимать голову, потому что и так прекрасно услышала бы все, что он мне скажет.

– Ты ведь сегодня ходила к мадам Мод?

– Да, – погладив его предплечье, я устроилась удобнее и виском почувствовала его улыбку.

В том, чтобы возиться вот так на диване, было что-то особенно интимное. Что-то, что не захочется позволять себе со случайным или заведомо временным любовником.

Кайл провел ладонью по моим волосам, пропустил между пальцами кончики.

– Значит, у нас есть еда.

– Да, – я все-таки улыбнулась. – Это не может не радовать.

– Напротив, даже жаль. Я надеялся, что ты что-нибудь приготовишь.

Нападение было подлым и таким неожиданным, что мне все-таки пришлось приподняться, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Ты еще долго будешь издеваться?

– Очень.

В его улыбке не было ни следа раскаяния, и я первой потянулась, чтобы поймать ее губами, но в дверь постучали.

Мы оба застыли, прислушиваясь к дому, потому что стук этот, хоть и был достаточно громким, чтобы оказаться услышанным даже со второго этажа, остался изумительно деликатным.

На пороге стоял Габриэль, и что-то у меня внутри гаденько сжалось.

– Выпроводишь его?

– Это твой гость, – вот теперь в голосе Кайла послышалось пусть сдержанное, но ехидство.

Я не могла и не хотела выходить к доктору так – с покрасневшими от укусов губами, растрепанной, и зная, что от меня за версту несет тем, что я делала с Кайлом только что.

Как минимум он этого не заслуживал.

Как максимум – мне следовало попрощаться с ним так, чтобы он не чувствовал себя использованным. Быть может, даже понял до определенной степени, как много сделал для меня, не выставив за дверь позавчера.

Ничто из этого не было возможно прямо сейчас, и от вполне справедливого недовольства собой ребра пережало сильнее.

– Отделайся от него, и так будет каждый вечер.

Кайл хмыкнул с непонятным выражением, но все же пересадил меня на диван.

С поразительной скоростью приведя себя в порядок и даже застегнув жилет, он вышел из кабинета, а я принялась спешно застегивать платье.

Никто, кроме самого дома, не мог увидеть, да и излишней стеснительностью я не страдала, но все же в этом было что-то мерзкое.

Несправедливое и особенно унизительное для Габриэля – после всего, что он сказал мне.

После всего, что он готов был принять как данность.

Хуже всего оказалось то, что прямо сейчас я не смогла бы подобрать правильных слов, чтобы извиниться перед ним. И за то, что он непременно уловит в воздухе, когда Кайл откроет дверь, и за ложную надежду, и за то, как ушла от него в последний раз.