Из-за поспешного отъезда ему предстояло встретить Ночь Осенних костров в море. Такие, как мы, старались по возможности избегать подобного, – слишком тонкой в это время становилась граница между мирами, чересчур велики были неоправданные риски.

Если что-то так настойчиво гнало его прочь, на то и правда были веские причины.

Такие, что даже ему знать и понимать заранее было необязательно.

– Ты напишешь мне?

Большинство людей приняли бы такой вопрос за жестокое и изощренное издевательство, но Габриэль истолковал его правильно, и теперь улыбнулся гораздо шире.

– Вам. Я обязательно напишу вам.

После всего произошедшего мне стало неожиданно важно знать, что с ним все в порядке, хотя десять лет назад я попрощалась с ним легко и не печалясь долго.

Должно быть, все мы действительно стали старше.

И ничего исключительного не усматривали в том, что Кайлу тоже было не наплевать, – так много в его случае.

– Ты станешь первым, кому я подарю почтовую ворону, – он подошел ближе, как если бы услышал мои мысли, почти прижался к моей спине.

Габриэль едва слышно, но рассмеялся:

– Только не учи ее говорить. По слухам, они это умеют.

– Я проверю.

Много чего висело в воздухе между нами, делая его плотнее, но ничто из этого не могло, да и не должно было быть произнесено вслух.

Габриэль так и не переступил порог, но протянул тыкву, и Кайл взял ее, перехватил удобнее, чтобы не уронить.

– Удачи тебе, – я пожелала это искренне, от всей души, потому что он больше, чем кто бы то ни было из известных мне людей заслуживал своего собственного счастья.

Габриэль все же взял меня за руку, коротко, невесомо, но очень галантно коснулся губами костяшек пальцев.

– И вам того же. Нечистый даст, еще свидимся.

Это “вы” не стало возвратом в рамки приличия, но было подчеркнутым обращением к нам обоим. Как будто он перестал стараться представить нас по отдельности.

– Будьте счастливы, – улыбнувшись напоследок еще раз, он кивнул на прощание, а потом повернулся и быстро пошел прочь, торопясь к своему заждавшемуся коню.

Только когда они скрылись за поворотом, я поняла, что мы с Кайлом так и стояли на пороге, провожая их.

На центральной площади Фьельдена было множество магазинов.

Свечная лавка, мастерская ювелира, ткани, меха, кухонная утварь, – на то, чтобы обойти их все, внимательно изучая витрины, требовались часы.

К счастью, мне не пришлось делать в одиночку.

Стоя рано утром рядом с Кайлом у стен мэрии, я смотрела в низкое серое небо и думала, что хорошо бы сегодня устроить настоящий праздник. Духи Ночи Осенних костров не терпели пренебрежения, да и тыква стараниями Габриэля у нас теперь была. Всего-то и нужно будет – зажечь камин и свечи, поблагодарить дом за то, как он нас принял.

Еще дождаться Кайла, если ему потребуется отлучиться в лес по своим делам.

По привычке перестраховываясь, мы пришли раньше оговоренного срока и могли беспрепятственно наблюдать, как постепенно просыпается город и люди появляются на улицах. Чуть-чуть растерянные, самую каплю испуганные.

Не веря и не зная, они не могли не чувствовать грядущие перемены.

Подступающую зиму, которую Самуэль перед самим собой обязался сделать безболезненной для них.

Сам Готтингс появился вовремя, пришел сразу с обоими дознавателями и Женни.

Последняя лишь коротко кивнула в знак приветствия, но намертво вцепилась в мой локоть.

Ей было страшно.

Не помня о том, что делала на кладбище по ночам, сейчас она делала над собой титанические усилия просто для того, чтобы не дрожать.

Уж слишком благодушным казался Бюль, едва ли не мурлыкал песенку себе под нос.

Слишком собран и бледен был решительный Мод.

Самуэль делал вид, что не замечает, в каком состоянии находится его жена, и именно этого следовало опасаться всем тем, кто попробует встать у него на дороге – такая выдержка, показное равнодушие к ее тревоге были за гранью добра и зла.

Вопреки всем правилам приличия и моим ожиданиям, Кайл наклонился и поцеловал меня в висок, а потом поднялся по ступенькам вслед за Самуэлем.

Папку, принесенную мной из дома Сесиль Мерц, он держал в руках почти небрежно, но после вежливого приветствия никто из нас не обмолвился ни словом.

Когда они вчетвером скрылись за тяжелыми дверями, я так же молча, одним лишь красноречивым взглядом напомнила Женевьеве, что нас ждут магазины.

Так много самых разнообразных лавок с радушными хозяевами, через витрины которых нам удобно будет наблюдать за происходящем на площади.