Магистр напрягся, его лицо на мгновение исказилось, словно разные части его сущности боролись за контроль.

— Я — развитие, — произнёс он наконец, и его голос звучал странно, с подголосками, словно несколько существ говорили одновременно. — Следующая ступень эволюции. Совершенный союз между мирами.

— Не союз, — покачал головой Нарайн. — Порабощение. Вы не просите согласия тех существ, чьи сущности интегрируете. Вы захватываете их, разрываете, внедряете в себя как инструменты.

Заррен ухмыльнулся, и в этой улыбке было что-то нечеловеческое:

— Как бы то ни было, Верховная Проводница предложила компромисс. Каков ваш ответ?

Малик обменялся взглядом с Нарайном, и в этом безмолвном общении было передано больше, чем можно выразить словами.

— Наш ответ прост, — произнёс Малик, возвращая взгляд к Заррену. — Мы отвергаем ваше предложение. Мы продолжим освобождать пленённых Владык, восстанавливать истинный баланс между мирами, создавать новую систему, основанную на равенстве и сотрудничестве, а не на контроле и эксплуатации.

Он поднялся, и его фигура, казалось, стала выше и внушительнее:

— И можете передать Верховной Проводнице Валерии, что если она действительно хочет избежать конфликта, ей следует добровольно отречься от старого пути, освободить Владыку, плененного в её Конклаве, и принять новый порядок. Как это сделал Астрос в Кар’Нарэме.

Магистр Заррен также встал, его лицо теперь выражало холодную ярость:

— Астрос был слаб. Он позволил вам… изменить себя. Западный Конклав не повторит его ошибку.

Он сделал небольшой жест рукой, едва заметный, но Малик и Нарайн немедленно напряглись, готовые к атаке.

— Значит, вы пришли не только для переговоров, — констатировал Малик. — Неудивительно.

— Мы пришли с предложением, — ответил Заррен. — И с запасным планом, если предложение будет отвергнуто.

В следующее мгновение произошло несколько событий одновременно. Спутники Заррена молниеносно атаковали — женщина извлекла из складок одежды два тонких клинка и бросилась на Малика, а мужчина выхватил странное оружие, похожее на хлыст из живого металла, и нацелился на Нарайна.

В то же время за стенами храма раздались крики и звуки борьбы — очевидно, основной отряд тоже перешёл к активным действиям.

Малик встретил атаку женщины с неожиданной для его величественной фигуры скоростью и грацией. Он уклонился от первого удара, поймал её запястье при втором и отбросил противницу назад, не прилагая видимых усилий.

Но женщина приземлилась на ноги, как кошка, и немедленно возобновила атаку, её движения были слишком быстрыми для обычного человека. Теперь она двигалась по сложной траектории, её клинки оставляли в воздухе светящиеся следы, формирующие странные узоры.

Нарайн тем временем встретил атаку мужчины с хлыстом, создав вокруг себя щит из изумрудной энергии. Хлыст ударился о барьер, и к удивлению Нарайна, прошёл сквозь него, словно был создан из особой субстанции, игнорирующей обычные законы физики и магии.

Владыка едва успел отклониться, и хлыст рассёк воздух там, где только что была его голова.

Сам Заррен не атаковал напрямую, но начал сложное заклинание, его руки двигались в странных, неестественных паттернах, а воздух вокруг него сгущался, становясь похожим на тёмную смолу.

— Они используют силу плененных существ перекрёстка против нас, — крикнул Нарайн, уворачиваясь от новой атаки хлыста. — Эти оружие и заклинания были созданы именно для борьбы с Владыками!

Малик кивнул, продолжая уклоняться от молниеносных атак женщины с клинками. Он всё ещё не атаковал в полную силу, словно оценивая возможности противника или… словно не желая причинять ей вред.

— Они были людьми, — ответил он. — Проводниками, добровольно подвергшими себя трансформации. Где-то внутри этих оболочек всё ещё находятся их изначальные сущности.

— Которые, вероятно, давно поглощены внедрёнными фрагментами, — возразил Нарайн, создавая энергетический щит новой конфигурации, пытаясь блокировать странный хлыст. — Они сделали свой выбор, брат.

Малик знал, что Нарайн прав, но всё ещё колебался. Одно дело — противостоять Проводникам, сознательно выбравшим путь эксплуатации и контроля, и совсем другое — уничтожать существ, чья природа была искажена до неузнаваемости, кто, возможно, уже не способен делать осознанный выбор.