Тематические вечеринки.

Они поддерживали народ в здравом уме в течение зимы, давали им возможность чего-то ждать и что-то планировать.

Большинство из них - на самом деле оправдания чрезмерного употребления алкоголя - могли быть столь же безобидными, как "Ночь Гризера", где все одевались так, будто только что выпрыгнули из 1950-х годов, или "Ночь хиппи" (Бив уже настаивала на этом) или "Ночь панк-рока". Или они могут стать немного более острыми и совершенно необычными, например, как "Ночь жертв", "Ночь похищения инопланетянами" или "Ночь бесправной молодежи". К концу зимы, когда мелкие разногласия перерастали в серьезные обиды, у вас могли быть очень негативные тематические вечеринки, такие как "Ночь враждебности" или "Ночь управления гневом". К этому моменту большинство людей перестали приходить, а те, кто ходил, были откровенно ожесточены и искали хорошую драку или повод докопаться. Сотрудники отдела кадров, такие как Особый Эд, не одобряли последних, но редко пытались их остановить, если только не намечалось серьезное кровопролитие.

Вечеринка Каллисто была чем-то особенным.

НАСА, которое финансировало множество исследований на станциях, решило предоставить антарктическому персоналу NSF прекрасную возможность: шанс первым заглянуть в окно межпланетного пространства другого мира. Увидеть так, как увидят это ученые и техники НАСА, Хьюстона и Лаборатории реактивного движения. Не отложенный и подвергнутый цензуре вариант, подобный тому который будет предоставлен CNN и другим глобальным новостным сетям. Прямую трансляцию. Или настолько прямую, насколько можно надеяться получить от мира, находящегося почти в 400 миллионах миль от Земли.

Беспилотный космический корабль "Кассини-3" покинул Землю примерно четырнадцать месяцев назад для встречи с планетой Юпитер. Его целью было сбросить зонды на луны Юпитера Европу и Ио, Ганимед и Каллисто, под ледяной корой которых подозревали наличие теплых океанов. А завтра первый из этих зондов спустится и передаст живые изображения на Землю.

Его целью была Каллисто.

НАСА будет передавать изображения непосредственно в Антарктическую сеть Вооруженных сил Мак-Мердо по мере их получения.

Это должна была быть большая ночь.

Первая телетрансляция из другого мира.

Есть ли лучшая причина напиться до чертиков?

Койл выглянул из двери камбуза, осматривая кают-компанию. Команда бездельничала и болтала, настукивала на ноутбуках и играла в карты.

Это будет странная зима, и он чувствовал это позвоночником. Маун-Хобб. Существо под брезентом. Эти чудаки из Колонии. А завтра вечером прямая трансляция с одной из лун Юпитера. Койл не знал почему, но мысль об этом напугала его до усрачки.

12

ЭТИМ ВЕЧЕРОМ, ФРАЙ ОБЫГРАЛ ЕГО В СУХУЮ четыре раза в криббедж и оставил его с пятью картами, забрав сорок баксов. Фрай был хорош в покере и криббедже. В играх, которые, казалось, полностью зависели от удачи тянущего карту, ему неизменно везло больше остальных. Но обычно Койл сражался. Он взял деньги для игры. Но сегодня не мог сосредоточиться и ушел с пустыми карманами. Когда он предложил другую игру, может быть, в семь карт или Рамми[29], Фрай только покачал головой.

– Такими темпами я буду владеть твоей задницей, Никки. Я не против что ты отдаешь мне свои деньги и пьешь мой виски, но, возможно, пришло время тебе вытащить голову из задницы и рассказать мне, что у тебя на уме. Потому там что-то есть, и я это знаю.

– Знаешь, да?

– Конечно. У тебя в заднице сидит здоровенный жучара, и я предлагаю вытащить его и раздавить. Ты сосешь мое бухло. Твоя игра в карты отстой. И ты не позволяешь мне включать веселую музыку.

Койл лишь улыбнулся. Да, сегодня вечером он был плохой компанией. Это было правдой. Он не мог сосредоточиться на игре. Виски не пьянило. И он не переносил музыку. Музыкальные вкусы Фрая начинались с Дуэйна Эдди и заканчивались Джином Винсентом. В рокабилли нет ничего плохого, но не сегодня.

– Давай, выкладывай, - сказал Фрай.

Они провели слишком много смен вместе, слишком много лет и слишком много зим. Иногда казалось, что они женаты, настроены на одну волну.
– Я не знаю, - сказал наконец Койл.
– Я думаю, что в этом году мне не по себе. Но не проси меня говорить, из-за чего именно.

– О, но я собираюсь спросить тебя об этом, Никки.

– Я знал, что ты так сделаешь.

– И?

Койл просто сидел, молча качая головой.
– Возможно я схожу с ума, но по какой-то чертовой безумной причине я связываю воедино слишком много вещей, которые, вероятно, вообще не имеют никакой связи. И из-за этого всего... мне непросто. Я чувствую себя какой-то сумасшедшей старухой, которая видит пророчество в чайных листьях. Ты понимаешь?

– Нет, ни в малейшей степени, - сказал Фрай, - но я все еще слушаю. Я думаю, как только ты устанешь говорить о том, что тебя действительно беспокоит, ты действительно скажешь это.

Койл рассмеялся.
– Ты думаешь, да?

– Да, Никки. Потому что никто не знает тебя лучше меня. Я люблю тебя как брата, но ты сукин сын.

– Хорошо. Давай перейдем к делу.

Он вздохнул и посмотрел на календарь с обнаженкой над столом Фрая. Под ним - замусоленные старые выпуски журналов "Популярная механика" и "Хот-род". На зимовке, Фрай, только и говорил о своих машинах: Plymouth Roadrunner 69-го года и Dodge Charger 68-го года, которые он тщательно отреставрировал, и GTO 70-го года выпуска, который в настоящее время валялся в гараже по частям. Вот о таких вещах он любил поговорить. О чем он не любил говорить, так это о двух своих браках и о том, что Антарктида стоила ему их обоих и тридцатилетней дочери, которая даже не хотела с ним разговаривать.