– Да ладно, Андреа, - сказала Ким. Она подошла к ней и положила свою руку на ее. Андреа обернулась со злобой в глазах, словно она была готова вырвать Ким горло.

– Эй!
– сказал Доктор Боб.

– Со мной все в порядке, - сказала Андреа, ее глаза потемнели и засверкали.
– Мне нравится слушать ветер. Иногда он похож на голоса.

Андреа дрожащей рукой нанесла на губы немного увлажняющей помады.

– Иди и повеселись с нами.

– Мне хорошо здесь.

Борден и Старнс обменялись взглядами. То, что они увидели в Андреа, не прибавляло им уверенности в предстоящих пяти месяцах. Достаточно одного плохого человека, одного члена команды, который не сможет адаптироваться, и возникнут проблемы. У всех была работа, которую невозможно было бы выполнить, если бы им пришлось присматривать за Андреа.

Она продолжала смотреть в ночь, склонив голову, прислушиваясь к чему-то, чего, казалось, никто больше не слышал.

15

СТАНЦИЯ ПОЛАР КЛАЙМ

ЧИСТОЕ ЛЮБОПЫТСТВО, а не что-либо еще, привело Койла в тот вечер в кают-компанию, чтобы посмотреть передачу НАСА с зонда Каллисто "Кассини-3". Как можно было не заинтересоваться такой вещью? Той зимой у них был профессор Эйке из обсерватории Хейстек Массачусетского технологического института, физик-атмосферник, который большую часть времени проводил в лаборатории атмосферы, увлекаясь исследованиями ионосферы в средних широтах, исследованиями магнитосферы и измерениями термосферы. И прочими интересными вещами типа них.

Эйке рассказывал Койлу, что поверхность Каллисто - довольно неприятное место... холодное, темное и непривлекательное. Это был второй по величине спутник Юпитера и третий по величине в самой Солнечной системе. Если не считать огромных метеоритных кратеров, поверхность была довольно гладкой, покрытой чем-то, что могло быть паковым льдом, скрывавшим под собой соленый океан.

– По земным меркам это чертовски ужасное место, - говорил Эйке.
– Более двухсот градусов ниже нуля, и оно подвергается воздействию огромного магнитного поля Юпитера, которое создает на поверхности бурю заряженных частиц и странные электрические токи. И не забывай об аммиачном океане подо льдом. Не совсем Палм-Бич, Никки.

– Думаете, там есть жизнь?

Эйке только пожал плечами.
– Может быть. Но если и есть, она будет микроскопической или чертовски странной.

В кают-компании было оживленно.

Стулья расставлены, и Ида приготовила замороженную пиццу и попкорн, а Бив все это время просидела на заднице. Койл держался в стороне, позволяя девочкам развлекаться, стараясь не думать о той зоне бедствия, в которую они превратили его кухню. Большинство присутствующих были радостно пьяны или, по крайней мере, предвкушали пьянство и разврат на вечеринке Каллисто.

Койл нормально принял, но чувствовал себя очень ясно и настороженно, ожидая начала передачи на большом плазменном экране. Он намеревался напиться до чертиков, но не вложил в это сердце. Напряжение, которое медленно нарастало в нем, нельзя было отрицать. Поэтому он оставался натянутым как струна, думая и думая о том, что они с Фраем обсуждали накануне вечером, обо всех странных вещах, которые, казалось, во что-то складывались.

"Что ж, если что-то происходит, Никки, я полагаю, мы начнем замечать признаки".

И это именно то, что беспокоило Койла.

Он сидел с Фраем и геологом Дэнни Шином, и все трое потягивали напитки.

– Это потрясающе, - говорил Шин, открывая бутылку "Роллинг Рок".
– Я имею в виду, ребята, вы вообще думали об этом? О том, что все это значит?

– О чем ты, Дэнни?
– спросил Фрай.
– Ты ученый и все такое, возможно, тебе лучше объяснить это такому тупому дерьму, как я.

Шин вздохнул.
– Это значит, что лучшая часть тебя скатилась по ноге твоего дяди.

– Серьезно? Ну, тогда, у нас есть что-то общее, потому что лучшая часть тебя скатилась по подбородку твоей матери.

Шин засмеялся и погладил усы, свисающие с его лица.
– Знаешь, это твоя проблема, Фрай. Тебя не интересует ничего важного. Только то дерьмо, которое ты извергаешь из своего рта. Наука для тебя ничего не значит.

– Ты прав, Дэнни. У меня нет веры. С тех пор, как противозачаточные твоей матери не сработали, я просто не доверяю им.

Койл не обращал на них внимания. Их споры продолжались непрерывно, как игра в "Монополию". Они всегда придирались друг к другу. Однако всякий раз, когда происходило собрание, они садились вместе. Пойди разберись.

Он изучал летающие тарелки и звезды из фольги, висевшие над головой, манекены дока для искусственной реанимации, выкрашенные в зеленый цвет, с большими инопланетными глазами и антеннами, как у "Моего любимого марсианина". Фотографии пучеглазых инопланетных монстров из фильмов категории B 1950-х годов, таких как "Оно захватило мир" и "Вторжение обитателей летающих тарелок", которые были распечатаны и расклеены практически повсюду. Их превзошел только вклад Локка, который представлял собой художественные концепции других планет и различные размытые фотографии НЛО, не говоря уже об увеличенных изображениях мегалитов долины Бейкон, которыми был полон Интернет. Одна из них был размером почти с фреску с жуткими гигантскими буквами, которые задавали вечный вопрос: ОДНИ ЛИ МЫ?