Из-за этого красные парки выглядели фиолетовыми. Лица стали бледно-зелеными.

– Коммандер?

– Дай мне минутку, ладно?
– сказал Биман, вдыхая и выдыхая. Ему нужно было время, Боже, да, ему нужно было больше времени. Пора расслабить напряженные мышцы и успокоить нервы, которые прыгали, как провода под напряжением.

Он огляделся вокруг, дышал, дышал.

Температура в ледяном туннеле колебалась около постоянного нуля.

И в этом заключалась красота льда и снега, их физика. Независимо от того, насколько холодно было (а температура не поднималась выше -40° в течение нескольких дней, а на Бердморе холодный ветер опускал ее примерно до шестидесяти градусов ниже нуля), температура льда и снега оставалась постоянной на уровне 32° по Фаренгейту[58]. Таким образом, пещера служила убежищем от непогоды. Потому что можно было работать на улице, когда температура ниже сорока короткое время, и люди в Антарктиде делали именно это в течение многих лет. Это было осуществимо. Опасность представлял не столько холод, сколько ветер. Он брал этот холод и направлял его на тебя, и он проходил сквозь тебя, как стальные лезвия.

Так что в глубине пещеры ноль был вполне приемлемым.

Биман знал, что его беспокоил не холод. И даже сверхъестественное освещение, хотя и сбивало с толку, не было причиной всего этого. Было что-то другое. Что-то, что сжало его ледяным кулаком и не отпускало.

Он смотрел на проход, ощущая его возраст и думая о том, что Драйден и остальные вырубили изо льда там внизу. Возможно, именно это больше всего наполняло его ползучим предчувствием, почти инстинктивным ужасом перед тем, как идти дальше. Но ему пришлось. Он знал, что должен. Он не мог потерять лицо перед Уорреном. Если бы он это сделал... ну, тогда он был не лучше этого сукиного сына Биггса.

– Мы собираемся взглянуть на экземпляр Драйдена, Биггс. Ты идешь?

– К черту это. Не пойду. Я не хочу смотреть на это.

– Оно мертво, идиот. Не причинит тебе вреда.

– Конечно, конечно. Те, кого выкопали в том году на Харькове, тоже были мертвы. Нет, спасибо, Большой Кахуна, но я не позволю одной из этих чертовых мумий сожрать мой разум.

– Ты ведешь себя как испуганный маленький мальчик.

– Мне страшно, и тебе тоже должно быть страшно.

Нет, Биман не позволил бы себе превратиться в испуганного маленького мальчика. Он был военным моряком. Офицером. Он спустится туда. Он мог смотреть на то, что было запечатано во льду все эти годы, и не вздрагивать от этого.

– Коммандер? Мы идём или что?

Что-то внутри него ужаснулось того, что было там внизу, и Биман пошел по коридору неуклюжими механическими шагами, а что-то в его душе начало кровоточить.

6

ФАЗА I, ЛАБОРАТОРИЯ КРЭРИ,

СТАНЦИЯ МАК-МЕРДО,

ОСТРОВ РОССА

В ЕГО ГОЛОВЕ РАЗДАВАЛИСЬ голоса, но ни один из них не был таким громким, как тот, который повторял: "Расслабься... теперь ты должен расслабиться. Пусть увидят, какой ты спокойный, какой рассудительный... тогда тебя отпустят".

Джон Полчек слышал голос, говорящий это снова и снова, и ему потребовалось несколько мгновений, прежде чем он понял, что это был его голос. В последнее время он много разговаривал сам с собой, но что можно было сделать, когда все его коллеги были либо дураками, либо лицемерами? Его разум был единственным разумом, который казался рациональным в эти дни. Единственный, кто распознал угрозу, которая прямо сейчас нарастала чтобы поглотить мир.

"Я ваша единственная надежда, чертовы идиоты".

Доктор Манс вошел в комнату. В коридоре стояла пара медиков, перевязывающих порезанные ребра Мэтисона. "С тобой все будет в порядке, не волнуйся. Вот что они ему твердили, не понимая, что латают... монстра".

Полчек наблюдал за лицом Мансе, его грустными, жалостливыми глазами. Ублюдок! Но... нет, он не будет злиться. "Посмотри на меня, Манс. Посмотри, как легко я со всем этим справляюсь. Я не бредящий лунатик. Мирный. Разумный. Интроспективный. Вряд ли представляю опасность".

Манс вздохнул и вышел из комнаты.

"Ты гнилой ублюдок! Ты, вероятно, тоже один из них!"

Лежа на койке, Полчек все время дергал ограничители, пытаясь разобраться во всем в своем тесном маленьком мозгу. Слюни текли по подбородку, и пот выступил на лбу, но он даже не осознавал этого.

Его офис. Они повязали его в собственном кабинете. Его книги, его статьи... теперь все это казалось таким бессмысленным.

Столь же бессмысленным, каким вскоре станут все труды людей, если не сделать что-то с угрозой, с угрозой подо льдом.

Теперь он мог наблюдать, ждать и предостерегать.

Но они мне не верят, никто из них. Они думают, что я сумасшедший.

"Шшшш", - предупредил он себя. "Ты не сумасшедший. Ты единственный оставшийся в здравом уме".

Когда-то, задолго до того, как он напал с ножом на другого ученого, Полчек был микробным экологом на факультете экологической микробиологии Университета штата Огайо. Он приехал в Антарктиду по гранту NSF в составе многопрофильной группы, которая изучала геохимические и микробиологические условия образцов ледникового и аккреционного льда из Сухих долин пролива Мак-Мердо[59].