Гвен вскрикнула, а Эйке начал молиться в коридоре.

Бумаги летали вокруг, а диаграммы падали со стен, а окно на другой стороне комнаты взлетело веером с бесшумной паутиной трещин, а затем разбилось, разбрызгивая стекло и ледяной воздух в комнату.

И затем это прекратилось.

Все это.

Гвен стояла, дыша часто, как будто у нее была гипервентиляция легких.
– Что это за ебанная хрень?
– спросила она.
– Кто, черт возьми, эта женщина?

– Ее зовут Челси Батлер, я думаю, - сказал Особый Эд с порога.
– Она была космологом с исследовательской станции Маунт-Хобб. Она одна из пропавших.

Женщина снова посмотрела на Койла, и ее злое поведение исчезло. Ее губы дрожали, глаза не были бесцветными, а имели бледно-зеленый оттенок. Она рыдала, ее речь прерывалась: "Я... я не знаю, что... со мной происходит", - выдавила она. "Я не знаю, где я была... Я не знаю, кто я..."

Воздух в обсерватории становился практически полярным.

Гвен достала экстренное термоодеяло и обернула им дрожащее тело женщины. Появились Крайдерман и Шин, таращась. Гвен исчезла и вернулась с листом фанеры. С помощью Койла и Крайдермана они закрыли им разбитое окно.

Следующим появился Хоппер.
– Боже мой! Что здесь происходит? Кто эта женщина? Откуда она взялась? Что случилось с этим местом? Мне нужны ответы прямо сейчас! Есть ли у кого-нибудь ответы для меня?

– Ни одного, - сказала Гвен.
– Ее нашел Эйке. Я была первой, кого он нашел, поэтому он посвятил меня в это. Дальше я не знаю. Но я предполагаю, что, возможно, вам следует спросить своих друзей на Колонии.

Хоппер оглядывался, словно искал какой-то вывешенный протокол, который подскажет ему, как справляться с такими вещами.

Койл поднял Батлер на ноги.
– Лучше отвести ее в медотсек, - сказал он.

Она едва могла ходить, поэтому Койл подхватил ее в одеяле и вынес через дверь. Она была без сознания. Голова болталась на шее, как будто она была сломана.

– Может, ты права, - сказал он Гвен.
– Может, нам стоит позвонить на Колонию. У них может быть несколько ответов на это, потому что я думаю, что Батлер не прошла весь путь от Маунт-Хобб.

15

СТОУКС ПРОСНУЛСЯ на электростанции.

Он нёс свою смену, следя за тем, чтобы генераторы и котлы работали. Как обычно, он задремал в будке управления.

Но что-то его разбудило.

Царапающий шум.

По причинам, которых он не понимал, Стоукс не двигался. У него было чувство, что он не один. Кто-то был там с ним, наблюдая.

Он вышел из будки.

Генератор №3 работал, урча на заднем плане. На электростанции было четыре дизельных генератора Caterpillar. Они работали попеременно. Пока работал один, можно было проводить техническое обслуживание других. А если один из них выходил из строя, в самом куполе было три резервных и аварийный генератор.

Он прошел мимо ряда генераторов в коридор за ними. Закрыл за собой дверь, заглушив шум генераторной, прислушался. Он чувствовал глухое биение своего сердца.

На станции было очень, очень тихо.

Даже снаружи ветер не дул, и стены не скрипели. Просто абсолютная черная, безмолвная пелена, которая поглотила Полар Клайм как изнутри, так и снаружи. Он продолжал прислушиваться к звукам, но ничего не было.

Его внезапно охватил маниакальный страх, что станция покинута.

Все ушли, и он остался один.

Один.

Это было смешно. До купола было всего пять минут ходьбы. Он мог бы выйти на связь по радио и поболтать с Крайдерманом или Харвом в Tи-Шак. Но он никогда не чувствовал себя таким изолированным... или уязвимым... раньше.

Он глубоко вздохнул. Электростанция представляла собой большое сборное здание, центром которого служила генераторная. Там также были комнаты для деталей, котельные, пара офисов, которые не использовались зимой. Круговой коридор опоясывал всю конструкцию.

Ничего не происходило.

Снова этот звук.

Скряб, скряб, скряб.

"Как крысы в стенах", - пробормотал он себе под нос.

Нет, в Антарктиде крыс нет.

"Слушай".

Там что-то было.

И оно приближалось.

Оно приближалось по коридору: что-то огромное, грубое и злое. Оно издавало влажный, шипящий звук, когда дышало. Всякий раз, когда оно останавливалось, вынюхивая его, как осенняя гончая, беспокоящаяся о крякве, с него капало, шлепая и хлюпая.