Он чувствовал себя отвратительно.

Оскверненным.

Наполненным психическим ужасом и физическим отвращением к ним.

Он закрыл глаза, убеждая себя, что их нет, но эти ледяные щупальцеобразные конечности схватили и сжали, истекая мерзкими, едкими выделениями. Их разум нельзя было отвергнуть, и, хотя все было тьмой, глаза их ярко светились, резким раскаленным красным, который сжигал зрение и свободу воли Слима. Эти разумы возвращались снова, как акулы, которые кусают пловца, позволяя течь сладкой и горячей крови, возвращаясь позже для пиршества из мяса, жира и конечностей...

...скользя через его собственные глаза, словно жирные, извивающиеся змеи, мускусные и отталкивающие. Извиваясь в мозгу, кусая и жуя, гнездясь в теневых местах его мертворожденной психики, откладывая свои испускающие пар яйца и заражая его своим потомством, которое даже сейчас вылуплялось горячими, извивающимися петлями, заражая и загрязняя, порождая пагубную жизнь и наполняя его собой, пока он не погрузится в них.

Погруженный в зеленое, вязкое море, тонувший в тлетворной необъятности самого улья...

И поскольку все в его разуме было зачищено, отравлено и вырвано сочными, кровавыми горстями, он мог слышать свой голос, кричащий, кричащий против гудящего центрального разума их всех: "Меня зовут Слим, меня зовут Слим... Глен, Глен, Глен Ардозио! Я не часть тебя! Я не часть того, что ты есть! Ты не можешь обладать мной! Ты не можешь владеть мной! Я есть! Я есть! Я есть! Я ЕСТЬ Я, И ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО СДЕЛАТЬ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ВЛАДЕТЬ ТЕМ, КТО Я ЕСТЬ ЕСТЬ..."

А потом, позже, когда Слим вынырнул на поверхность этого намертво застоявшегося и загрязненного пруда, он открыл глаза, и он был один. Он не слетел с катушек от того, что здравомыслящий ум мог бы счесть психическим групповым изнасилованием, он просто сидел там в темноте.

И медленно, медленно, довольно гротескная и непристойная усмешка расползлась по губам, поднимаясь к поверхности того, чем он теперь был... белый, наполненный газом кадавр, разбивающий поверхность черного озера.

14

СТАНЦИЯ ПОЛАР КЛАЙМ

КОГДА КОЙЛ ОТКРЫЛ дверь, протирая глаза от сна, там стояла Гвен. Но это была не обычная Гвен, которая появлялась с бутылкой вина и страстным взглядом в глазах. Эта Гвен была напряжена и напугана и балансировала на грани.
– Давай, Никки! Тащи свою задницу в лабораторию CosRay прямо сейчас, - сказала она, почти задыхаясь, что-то под ее словами царапало, как ржавое железо.
– Происходит что-то странное!

– Что?

Но она уже убежала.

Он натянул одежду и пригладил волосы рукой, натягивая ботинки и парку. Он побежал по коридору, и что-то сжалось внутри него.

Лаборатория CosRay официально была Обсерваторией нейтрино/космических лучей, и туда можно было попасть, следуя по туннелю от купола, который тянулся почти сто футов. Крайдерман и Дэнни Шин играли в настольную игру в кают-компании, когда он пробегал мимо, Морской бой, и он пролетел прямо мимо них.

"Эй, Никки?" - крикнул Крайдерман. "Где пожар, мужик?"

Койл побежал по коридору D, в котором располагались Биолаборатория, Геолаборатория и Лаборатория Зондирования, все эти разнообразные технические помещения, где забавлялись мензурки. Затем он прошел через дверь и вошел в сам туннель, который не отапливался, и это было похоже на прыжок в горное озеро в январе, когда холод ударил его и окутал. В конце туннеля, прислонившись к электрическим каналам, идущими от купола, ждала Гвен.

"Давай, Никки", - сказала она. "Это странное дерьмо".

Он последовал за ее удаляющейся фигурой через дверь и сразу почувствовал, как что-то прошло сквозь него, как какой-то странный статический заряд, от которого волосы встали дыбом на затылке. Волна ужаса и отчаяния прокатилась по нему и чуть не раздавила своим ударом. Она была и тут же ушла. Но оставила сокрушительную тревогу.

Здание CosRay было разделено на полдюжины меньших комнат, которые окружали само помещение обсерватории, большинство из них были заполнены запасными частями и разным хламом. Оборудование обсерватории было автоматизировано, и единственным человеком, который когда-либо приходил туда, был Эйке, чтобы загрузить данные на диск.

Сами нейтронные детекторы изначально были разработаны для мониторинга радиации на атомных электростанциях, но здесь они служили мониторами космических лучей. Космические лучи попадали в верхние слои атмосферы Земли примерно со скоростью света и распадались на субатомные частицы. Детекторы CosRay были чувствительны только к нейтронам, и, подсчитывая нейтронное насыщение, можно было мониторить солнечную активность. Не все космические лучи исходили от нашего Солнца; некоторые из них исходили от далеких сверхновых и суперджетов в центрах далеких галактик. Компьютеры могли отслеживать их траектории с удивительной точностью.