Нависая над ним, рты открылись и застучали, игольчатые зубы готовы были уничтожить его, он чувствовал запах зеленой, сырой приливной гнили его дыхания.

"Стокс", - сказал голос.

Он посмотрел и увидел кого-то, стоящего в дверях котельной. Сначала он подумал, что это Гвен Кюри... потом он был уверен, что это Зут, а затем, возможно, Кэсси Мэлоун. Но это были не они. Это была другая женщина... ее образ расплывался, лицо бледное, как могила, глаза светящиеся желтым.

– Быстрее, Стоукс! Пока оно не добралось до тебя!
– сказала она, и в ее голосе было что-то странное... он звучал так отчаянно, почти голодно.
– Давай! Мы спрячемся! Оно нас не найдет!

Хотя он знал, что это неправильно, как и все остальное, он подбежал к ней, и она взяла его руку в свою, дряблую и теплую. Она потащила его по коридору, в кладовую. Захлопнула дверь.

– Что...
– начал он.

– Шшшш! Оно тебя услышит...

Он присел в темноте, женщина прижалась к нему сзади. От нее исходил сильный, тревожный запах... бродящий, горячий... как от корзины слив, оставленной гнить в каком-то темном, сыром месте.

– Теперь все будет хорошо, - пообещала она ему гортанным шепотом.
– Только ты и я...

Он не мог слышать зверя.

Он мог слышать только влажный чмокающий звук женщины, облизывающей губы.

Неровный, слизистый шум ее дыхания.

Только ночник рассеивал темноту. Стоукс мог видеть свою тень на стене и тень женщины позади него... он наблюдал, как она трансформировалась в какую-то скрученную, гротескную форму, волосы извивались, как змеи.

Вот тогда он понял, что его обманули.

Женщина рассмеялась с тайным весельем.

Стоукс кричал не больше секунды, прежде чем ее зубы разорвали его горло, и она искупалась в его крови.

16

14 МАРТА

УТРО.

Конечно, можно было называть это как угодно, но утро было в лучшем случае понятийным термином, как только началась зима.

Ветер пришел ночью, иногда чуть громче скорбного шепота, а иногда, как рев тайфуна, наметая снег четырех и пятифутовыми сугробами, упаковывая его в белый, бесшовный барьер вокруг купола Полар Клайм, затапливая хозяйственные постройки и жилые ангары и превращая маленькие рыбацкие хижины и теплые хижины в песчаные дюны, черные флаги которых развевались на ветру.

Койл встал рано, потому что, когда ты был поваром, так оно и было. Когда другие отдыхали, ты работал. Он выкатился из постели, слушая непрекращающееся гудение увлажнителя воздуха. Уставился на гобелен из инея, лежавший на стенах, просто думая, думая. Позволяя всему этому вернуться к нему, всему плохому, что стало реальностью в этом году. И когда это произошло, он был благодарен за те первые несколько сонливых моментов, когда он ничего из этого не помнил.

Он встал, чувствуя, как холод проникает сквозь стены. Он выглянул в ледяной квадрат окна, стер иней рукавом. Территория была черной и заснеженной, огни безопасности дрожали на ветру.

Пока он шел в душевую, он слышал, как шумят снегоочистители. Гат и Фрай убирали ночной беспорядок, как они делали каждое утро. Он мог слышать, как люди начинали перемещаться по своим комнатам, ворча и ругаясь, готовые к новому дню жизни мечты. Все казалось довольно обычным.

Но не было таким.

И он чувствовал это от макушки головы до подушечек пальцев ног. Если работать на таких станциях, как Клайм, достаточно долго, зимой или летом, то привыкаешь к их особой атмосфере. Летом станции были переполнены, суетливы, как в торговом центре дома. Зимой более расслабленными, много места, непринужденная атмосфера во всем этом. И именно так Клайм чувствовался прошлой зимой и в начале этого сезона.

Но теперь все изменилось.

Атмосфера была нарушена. И она была нарушена с тех пор, как на Маунт-Хобб потеряли своих людей и, так и не восстановила равновесие. Теперь она ощущалась разрозненной, напряженной, не в своей тарелке, как будто она не знала, как себя чувствовать. Ее мышцы не были свободны и расслаблены, они были напряжены, ожидающие, готовы ко всему, словно станция была животным, загнанным в угол и готовым в любой момент прыгнуть и пустить кровь.

Койл чувствовал это животом и позвоночником... чувство нервного ожидания и едва скрываемого страха. Оно было густым, тяжелым, почти удушающим.

Когда он вышел из душа и надел спортивные штаны, Локк уже ждал его.

– Привет, Никки, - сказал он, стоя там в своей ветровке Charlotte Hornets[63]. Он тяжело дышал. Обычно он вставал раньше всех и пробегал трусцой по коридорам купола, прежде чем начать свой день.
– Я слышал, у нас появился безбилетник.

– Да. Она появилась в CosRay вчера вечером.

– Я слышал, что вокруг нее происходили какие-то... явления.

– Да, можно так сказать. Сплетни уже разошлись, так что не было смысла пересказывать их.