— А что касается самой мамочки… — продолжал тем временем Мышкин, — то, боюсь, тут все гораздо прозаичнее. Мы повидали уже много таких случаев. Отчаяние, страх за ребенка, отсутствие денег на дорогостоящее лечение… Все это толкает людей на самые разные, не всегда обдуманные поступки. Куда им деваться? Куда бежать? Не всегда понятно. Так что я ее, если честно, даже в чем-то понимаю. И рад бы им помочь, да только нечем. Гильдия — организация, мягко говоря, не самая щедрая.

Я удивленно посмотрел на него. Услышать такие слова от представителя этой самой Гильдии было, по меньшей мере, странно.

— А я думал, вы здесь для того, чтобы защищать интересы Гильдии, а не пациентов, — я решил немного его спровоцировать.

Мышкин усмехнулся.

— Не все гильдейцы такие, Илья, не все. Некоторые из нас, представьте себе, пошли на эту службу не ради денег и власти, а для того, чтобы действительно помогать людям. Защищать их от несправедливости, от врачебных ошибок, от произвола чиновников. И, если понадобится, даже от самой Гильдии и ее дурацких правил.

Мой «Сонар», который тут же заработал после снятия браслетов, подсказывал мне по его сердцебиению, что Мышкин не врет. В его словах не было ни капли фальши. Кажется, я нашел себе неожиданного союзника. А это значило, что можно было и ему доверить свою маленькую «карающую миссию».

Я заговорщицки наклонился к нему через стол.

— Корнелий Фомич, — я впервые обратился к нему по имени-отчеству. — Раз уж у нас с вами зашел такой откровенный разговор… у меня есть для вас одна очень ценная информация. Которую, я думаю, вам, как следователю по особо важным делам, стоило бы проверить.

Мышкин тут же заинтересовался.

— Я вас внимательно слушаю, Илья Григорьевич.

И я в двух словах, без лишних эмоций, рассказал ему о Волкове, о Сычеве, о их пьяных откровениях, которые случайно подслушала Кристина. О том, как они хвастались, что это они подставили меня под удар Инквизиции. И о том, как они теперь замышляют новую гадость.

Минут через двадцать я вышел из здания полицейского управления с легким сердцем и чувством глубокого удовлетворения. Мышкин выслушал меня очень внимательно, задал несколько уточняющих вопросов и пообещал немедленно заняться этим делом. Кажется, этим двум «доброжелателям» скоро придется очень несладко.

Я отправил короткое сообщение Шаповалову, что немного задержусь, на что тот, к моему удивлению, вообще ничего не ответил. Не похоже на него.

Обычная тряска в дребезжащем автобусе, знакомый холл больницы, ослепительные улыбки Леночки и Машеньки на стойке регистрации… Все было как всегда. И тут, прямо посреди холла, я снова почувствовал это.

Знакомое, едва уловимое щекотание на плече.

— Ну что, двуногий, соскучился? — раздался у меня в голове ехидный голосок.

— Фырк!

— А ты как думал! — он деловито уселся на свое законное место. — Наша с тобой связь теперь снова крепкая, как рукопожатие кузнеца! Я теперь тебя везде слышу!

Я про себя отметил, что зона его «выхода» действительно расширилась. Раньше он появлялся только в отделении, а теперь — уже в главном холле. Отлично!

— И я тоже рад тебя снова «слышать», двуногий! — кажется, он прочитал мои мысли. — Без твоих гениальных идей и моего чуткого руководства мне было та-а-ак скучно!

Я только усмехнулся. Да, я тоже по нему соскучился.

— Илья! Илья Разумовский! — Леночка и Машенька махали мне руками так, будто я их не слышал.

Я отвлекся от своего внутреннего диалога с Фырком.

— Да, девочки, что-то случилось?

— Вас тут господин лекарь Преображенский искал! — наперебой затараторили они. — Срочно! Сказал, как только появитесь, чтобы сразу к нему!

Преображенский? Срочно? Что еще стряслось? Я напрягся.

И тут я услышал за спиной зычный, требовательный голос:

— Эй, ты! Адепт! Стой!

Я обернулся. У лестницы стояли Марина и Василий Ветровы…

Вид у них был… странный. Растерянный, виноватый, и в то же время какой-то… счастливый, что ли.

Я сначала не понял, что происходит, и инстинктивно напрягся.

— Опаньки, двуногий! А вот и твои «обвинители» пожаловали! — тут же прокомментировал Фырк, который материализовался у меня на плече. — Что-то они сегодня выглядят не так грозно, как в кабинете у Мышкина. Скорее, как два побитых щенка. Интересно, что им от тебя нужно? Может, добавки попросить? Или, наоборот, покаяться?

Я не успел даже сделать шаг в сторону, чтобы обойти их и пойти к Преображенскому, как Василий Ветров вдруг сорвался с места и бросился ко мне. Я инстинктивно сгруппировался, готовый к любому развитию событий — от удара кулаком до попытки меня задушить.

Но Василий, подбежав ко мне, сделал то, чего я никак не ожидал. Он… обнял меня. Крепко, по-мужски, так, что у меня чуть ребра не треснули.

Я ошарашенно замер, не понимая, что происходит.

Тут же к нам подбежала и Марина. Она тоже обняла меня, уткнувшись лицом мне в плечо и беззвучно плача.