— Как знаешь. Я буду спать так. Голой ты меня видел, так что не вижу смысла отказывать себе в удовольствии ощущать прохладу чистых простыней.

— И в самом деле, — усмехнулся я.

Только солдат оценит по-настоящему, роскошь чистых простыней и крышу над головой. Похоже в Сарнале наготой никого не удивишь. Насколько я понял, тут это в порядке вещей. Эльфийки без трусов рассекают, фамильяры, зачастую, тоже одежды не носят. Не говоря уже о горничных, коих я успел насмотреться. По принципу «что естественно, то не безобразно». Приняв это как данность, я сбросил одежду и завалился как есть. Искать в инвентаре чистое белье сил уже не было. Прикрывшись одеялом, я чувствовал, как блаженно расслабляется тело.

Санара без лишних слов улеглась у стены. Выпитое вино мягко слепило мои веки. Санара ворочалась, крутясь с боку на бок и тихо вздыхала, никак не могла выбрать удобную позу.

— Не спится? — спросил я не открывая глаз.

— Привыкла одна. Непривычно, когда кто-то дышит рядом.

— Понимаю. Тоже такое было. Там где я служил, сон — это роскошь. Холод собачий, сквозняки. В куче куда теплее. Слева брат, справа автомат… Оружие всегда при себе. Золотое правило.

— Это да. А я уж и не помню, когда в последний раз спала в одной постели с мужчиной.

— Титул мешает, или положение?

— Да нет, пороком знать не удивишь, как и простой люд. Главное — не придавать огласке. Любовники, любовницы, целые гаремы из невольников… содержанки. Просто не хотелось. Да и с кем? Были попытки, руку и сердце предлагали. Но видел бы ты этих господ… Думают, что я несметно богата. Калека, которой и выбирать-то не приходится. Как вспомню — сердце содрогается. Нет, я лучше как ни будь одна. Своим умом и волей.

— А для здоровья? Завела бы раба, раз так можно, — я приоткрыл глаз. — Не ври, что не хочется.

— Ну как… это не то. Не для меня. Да, накатывает временами, — призналась она. — Как-то справляюсь. А ты?

— Ох… — вопрос застал меня врасплох. — Даже не знаю, что тебе ответить. Да, думаю об этом временами, но все так… вдалеке, как будто не обо мне. Привык уже. Постоянно на бегу, постоянно в мыле. Не до любви. Я, как сюда попал, так хоть выспался пару раз нормально.

— Если подумать, то сегодня наша первая ночь вместе. Мы одни, в постели, никто не пытается нас убить.

— Точно! — усмехнулся я. — В первые сутки как-то не срослось.

Дыхание Санары участилось. Я кожей ощутил жар, исходящий от нее, и, на всякий случай, ощупал лоб.

— Ты вся горишь. Тебе плохо?

Санара рывком сорвала одеяло и уселась на мне верхом. Фиолетовые огоньки в ее глазах разгорались ярким пламенем. Всполохи медиан на коже выдавали крайнее напряжение.

Санара — красивая женщина. Она может быть очень мила, когда захочет. Но может быть и жестока. Две крайности одной сущности. Она, как дикий зверь, который ластится, в поисках теплоты, а в следующую секунду может вцепиться в горло.

Сейчас, эта сильная, волевая женщина, отчаянно искала в моих глазах хотя бы тень понимания и взаимности. Как в друге, как в муже, в конце концов. Мы сильно сблизились за последние недели. Настолько, что начали понимать друг друга без слов. Жесты, взгляды, намеки… Я мог только представить, что выпало на ее долю. Сколько лишений и страданий она перенесла. Не говоря уже о потере конечностей и инциденте с отцом.

Низ живота отозвался глухой болью в ответ на теплоту ее тела. Я слишком резко понял, что еще жив и в состоянии чего-то желать. Она склонилась, убрав в сторону волосы и подарила моим губам поцелуй, нежность которого не передать словами. Губы ее дрожали словно лепестки алой розы на ветру.

— Желаешь ли ты меня такую? — в ее голосе читалась робкая надежда.

— Желаю, — честно ответил я.

Санара прикрыла свои ресницы и по щеке ее скатилась нечаянная слеза. Одна истосковавшаяся по любви плоть трепетно поглотила другую. Когда наши тела сливались воедино, Санара взволнованно смотрела в мои глаза. Не так быстро и не так изящно, как ей бы хотелось, но это свершилось. Остаток ночи заполнился робкими, сдержанными придыханиями и сладкой, чарующей маетой…

— Какого черта!? — голос вопящего резко ворвался в мой сон.

— Простите сударь, но мы закрыты! — вполголоса говорил Генри.

— Плевать! Я желаю снять комнату! Ты не вправе мне отказать!

— Милостивый государь, да кто ж против!? Но у меня нет сейчас свободных комнат. А те, что есть — ниже вашего достоинства.

— Ты кому зубы заговариваешь смерд?! С дороги!

Что-то громко упало и послышалась ругань. Санара спала без задних ног, на лице ее играла блаженная улыбка. Мы уснули всего часа два назад. Быстро нацепив штаны и сорочку, я застегнул ремень, натянул сапоги и спустился вниз.