Справедливости ради, больше таких интенсивных допросов — простите, бесед — не было, но каждый день часа по два-три я со следователями общался, а время в промежутках проводил в библиотеке. В пятницу беседа была только одна, утренняя, и она на самом деле могла считаться беседой, часа на полтора. Я даже начал надеяться, что меня отпустят домой. Причём меня бы полностью устроило, если бы меня просто отпустили: но о каких наградах или благодарности я уж и не думал! Правда, если честно, я и с самого начала ни на какие выгоды не рассчитывал: ружьё делал для себя, под свои желания и исходя из своих и деда соображений. Привёз-то в первую очередь ради отчётности, во вторую — чтобы на РДА у Наследника стояло что-то, что можно назвать оружием, боевым, а не охотничьим.

В субботу меня опять никто не трогал. И, поскольку я сомневаюсь, что у сотрудников СИБ пятидневная рабочая неделя, то это дало робкую надежду на завершение приключения. И в воскресенье я получил подтверждение теории, вместе с предупреждением, что завтра в десять минут одиннадцатого меня ждёт Его Величество, чтобы к половине десятого я был готов к встрече: Государь может пожелать видеть меня немного раньше, если быстрее решит предыдущие вопросы. Дед подсказал, что придут за мной не позже девяти. Пришли в половину девятого, а в кабинет к Государю я вошёл в десять ноль восемь, до того отсидев своё в приёмной.

Пётр Алексеевич встретил меня стоя, или, возможно, не успел сесть после того, как проводил бывшего передо мной в очереди какого-то действительного статского советника. Тем не менее, приветствовал меня тепло:

— Юрий Викентьевич, проходите, присаживайтесь.

— Благодарю, Ваше Величество.

После ритуала приветствия перешли к делу.

— Извиняться за произошедшее я не буду: сами понимаете, отработать такое совпадение соответствующие службы были обязаны. И хоть лично в вас я не сомневаюсь, нельзя исключать вероятность, что вас могли использовать с какими-либо целями без вашего ведома.

— Я всё понимаю, Ваше Величество. И даже готов был на прохождение менталиста.

— Мне доложили. Но я лично счёл это абсолютно излишним. Да, мой сын проверял только полноту и достоверность ответа, не пытаясь смотреть глубже. Тем более, что у вас там стоит божественная метка, что-то вроде предупреждения.

Я молча кивнул, принимая сказанное к сведению.

— Тем не менее, ваше изделие оказалось буквально той самой «ложкой к обеду». Не скрою, есть и другие варианты: за прошедшее с момента первого донесения время, специалисты изучили, в частности, материалы не состоявшегося конкурса на траншейное орудие, и нашли там кое-что, что можно использовать в ином качестве после некоторых доработок. Но там полноценное орудие, пусть и в калибре тридцать восемь миллиметров[1] — всё никак не отойдут артиллеристы от старой дюймовой привычки — с колёсным лафетом, накатником, откатником, щитом. Всё удовольствие триста двадцать кило и цена на порядок выше, чем у вашего ружья. Правда, и возможности шире, м-да. Думается, и у того, и у другого решения будет своя ниша и своё предназначение, но это рассмотрят и изучат другие люди, думаю, к осени решение будет принято.

Государь сделал паузу, закрыв её глотком воды.

— Но для начала производства нужно время, а дать укорот обнаглевшим бандитам нужно уже сейчас. У вас кроме привезённого ружья?..

— Есть ещё, Ваше Величество. Из того, что ещё не распределено по местам — четыре «Кроны». Если снять всё, уже установленное на бронеавтомобили, в форте и в острогах…

— Ну, что вы, полностью вас грабить никто не станет. Четырёх будет достаточно. Как быстро сможете их подготовить?

— После аудиенции свяжусь с управляющим и командиром дружины — и к вечеру ящики будут на железнодорожной станции Смолевичи. С патронами есть сложность, вряд ли удастся отгрузить больше двух с половиной боекомплектов на ствол.

— А боекомплект у вас сколько?

— Простите, Ваше Величество. Боекомплект сто восемьдесят патронов, всех трёх типов в разной пропорции, из них пятьдесят с усиленным зарядом.

— Четыреста пятьдесят выстрелов на ствол? Думаю, этого пограничникам хватит и на обучение, и на год боевого применения, и ещё останется. Разумеется, поставка будет полностью оплачена Министерством финансов, и я лично прослежу за полнотой и своевременностью оплаты. Цену согласуете с моим секретарём, вы с ним знакомы, и не скромничайте слишком сильно, с вас станется выставить по себестоимости, если не ниже неё.

— Благодарю, Ваше Величество!

— Далее. В ходе проведения экспертизы ваших последних образцов вооружения и техники нашими специалистами обнаружен целый ряд новых решений, и даже принципов конструирования. По всем ним составлены патенты на ваше имя. Оплату патентных сборов корона взяла на себя, это минимум того, что мы можем сделать.

Император поднял руку, останавливая очередную мою благодарность.

— Подробности — опять же, у секретаря. И ещё. Барон Рысюхин, Юрий Викентьевич, прошу встать!

Я вскочил, одновременно дверь в задней части кабинета открылась, и вошёл адъютант Государя с подносом, накрытым салфеткой. Государь снял её, но я не разобрал, что там лежит.

— За верность и многочисленную пользу, приносимую Нашей Державе и Короне, в знак признания заслуг и для явного выражения благоволения и доверия Нашего, владетельный барон Рысюхин, Юрий Викентьевич, капитан корпуса гвардейской артиллерии в запасе, возводится в чин флигель-адъютанта!

Как обухом по голове. Пусть этот чин временный, может быть отозван Государем, хоть такое за всю историю случалось дважды, и оба раза в связи с участием флигель-адъютанта в делах, порочащих честь и достоинство как самого офицера, так и Государя, но в чём-то он дороже ордена! И намного дороже, поскольку является зримым знаком Личного Государя Императора доверия! Обладатель такого чина в ряде случаев имеет право говорить от имени Государя или требовать ответа Его Именем. Да, ещё по временности: звания лишаются лица, достигшие четвёртого класса, но не получивших при этом взамен звания генерал-адъютанта или генерала Свиты Его Императорского Величества и, пожалуй, и не припомню, разве что генеральский чин получался при выходе в отставку по возрасту. Но меня этот вариант не касается и, надеюсь, не коснётся! Во всяком случае — в ближайшие лет пятьдесят.