Сергей захлопнул дверь гостиничного номера с такой силой, что задрожали стёкла в окнах. Кулаки сжимались и разжимались сами собой, а в висках стучала кровь. Подлец Платонов! Этот выскочка, этот… этот мальчишка посмел его унизить!

— Серёжа, успокойся, — пропищала Аделаида, снимая промокшую от дождя шляпку с перьями. — Мы же получили опекунство, разве нет?

Сергей повернулся к жене, и она невольно отступила, увидев выражение его лица.

— Опекунство? — прошипел он. — Ты называешь это опекунством? Имущество под управлением княжеской канцелярии! Я не смогу даже копейки взять без их разрешения! Фабрики, магазины, плантации — всё останется недоступно для нас!

Аделаида поджала тонкие губы и начала стягивать перчатки.

— Но юристы… Ты же говорил, что твои юристы самые лучшие в Твери…

— Юристы! — Сергей схватил со стола хрустальный графин с коньяком и плеснул себе полный стакан, добавив льда. — Эти бездари! Я плачу им бешеные деньги, а они даже не смогли предвидеть какой-то древний закон о службе в Пограничье!

Коньяк обжёг горло, но не принёс облегчения. Сергей метался по комнате, чувствуя, как ярость душит его изнутри. Пятнадцать лет он ждал этого момента. Пятнадцать лет, пока его кузен Николай важничал со своей табачной империей, отказываясь даже встречаться с ним. А теперь, когда тот наконец сдох, когда всё должно было достаться ему по праву…

— Может, ещё можно что-то сделать? — робко предложила Аделаида, усаживаясь в кресло. — Поговорить с князем Оболенским?

Сергей фыркнул.

— С князем? Он подписал документы для этих щенков! Он заодно с Платоновым!

Следующий час Сергей провёл в телефонных разговорах со своими адвокатами, что не присутствовали на заседании княжеского совета по делам несовершеннолетних. Звонил Крамскому, Иннокентьеву, даже старому Абрамовичу, который уже десять лет как отошёл от дел. После ознакомления с делом все твердили одно и то же: документы оформлены безупречно, закон действительно существует, ничего сделать нельзя.

— Бездари! — заорал он, швырнув магофон на диван. — Я содержу целую свору адвокатов, а толку от них как от козла молока!

— Серёжа, моя Бусинка наверняка по мне скучает, — внезапно заныла Аделаида. — Давай вернёмся в Тверь сегодня же. Бедняжка осталась совсем одна…

Сергей посмотрел на жену с отвращением. Её «Бусинка» — мерзкая болонка, которая лает на всё подряд и гадит где попало. Типичная собачонка для пустоголовой дамочки, которая больше думает о нарядах, чем о делах.

— Мы вернёмся завтра, — отрезал он. — У меня ещё есть дела в городе.

— Но Серёжа…

— Завтра! — рявкнул Сергей так, что она вздрогнула и замолчала.

Аделаида надулась и отправилась в спальню, бормоча что-то о бессердечных мужчинах. Сергей же заперся в ванной комнате, устроившись на унитазе с магофоном в руках. Нужно было успокоиться и подумать. Должен же быть выход из этой ситуации.

На экране магофона всплыли статьи, которые Аделаида показывала ему в канцелярии. Сергей читал их медленно, с мучительной гримасой на лице. «Связи с Восточным каганатом»… «Таинственные смерти должников»… «Пожар в доме конкурента»… Откуда, чёрт возьми, они всё это откопали? Он же был осторожен! Все концы обрублены, все свидетели молчат…

Внезапно магофон завибрировал. На экране высветился номер с кодом Восточного каганата. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Этот номер… Сергей знал этот номер.

— Алло? — ответил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Серёжа-Серёжа, — раздался насмешливый голос с лёгким акцентом. — Что же ты натворил, дружок?

Волкодав — глава наркокартеля, контролирующего половину восточного каганата. Человек, от одного имени которого дрожали самые отпетые головорезы.

— Хасан Рашидович, — залебезил Сергей, чувствуя, как по спине бежит холодный пот. — Какая неожиданность! Рад вас слышать…

— Брось, Серёжа, — перебил тот. — Мы оба знаем, что ты обосрался бы от радости, если бы никогда больше не услышал мой голос. Но вот незадача — я видел интересные статейки в вашем Эфирнете. Про какие-то связи с каганатом, про Чёрную зыбь… Нехорошо, Серёжа. Очень нехорошо.

Внутри всё сжалось. Собеседник говорил спокойно, даже дружелюбно, но Сергей знал — это плохой знак. Когда Волкодав начинал шутить, кто-то обязательно умирал.

— Хасан Рашидович, это всё клевета! — затараторил Бутурлин. — Происки конкурентов! Я уже нанял лучших адвокатов, они опровергнут…

— Серёжа, — голос стал жёстче. — Ты знаешь, что я не люблю, когда мой бизнес светится в газетах. Это привлекает ненужное внимание. А ненужное внимание вредит делу. Ты же понимаешь?

— Да, конечно, я понимаю…

— Вот и славно. Знаешь, у меня на родине есть поговорка: «Река терпит долго, но когда выходит из берегов — смывает всё на своём пути». Ты же не хочешь, чтобы река вышла из берегов, Серёжа? Не хочешь, чтобы она смыла, скажем, твой красивый дом в Твери? Или твою жену с её собачкой? Или тебя самого?