Я внимательно слушал, не перебивая.

Она пожала плечами:

— У него вообще неоднозначная репутация. Некоторые историки считают, что он намеренно преувеличил масштаб угрозы Бездушных, чтобы огнём и мечом склонить независимые земли к подчинению. Типичный завоеватель, прикрывающийся благородной целью.

Сердце сжалось. Так вот что стало с моим наследием… История исказила всё, превратила борьбу за выживание человечества в банальные завоевательные походы.

Я едва сдержал горький смех. Преувеличил угрозу? Эти люди понятия не имели, каково это — жить в мире, где Алчущие были повсюду. Вся Империя была одним огромным Пограничьем. Не существовало полностью безопасных мест — только более или менее защищённые. Каждую ночь караульные вглядывались в темноту, ожидая атаки. Каждый выход за стены поселения мог стать последним. Мы теряли целые деревни за одну ночь, находя наутро лишь обезлюдевшие дома. Армия же вечноголодных тварей росла с каждой их победой.

А теперь? Теперь Бездушные стали почти управляемой угрозой, прорывающейся раз в двадцать лет во время Гона. Люди привыкли к безопасности Бастионов и княжеств, забыли, что такое настоящий ужас. Неудивительно, что потомки считают меня паникёром, преувеличившим опасность ради власти. Они судят прошлое мерками настоящего, не понимая, насколько изменился мир.

— А братья его? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно. — Синеус и Трувор?

— О них ещё меньше известно, — Ярослава задумчиво потёрла подбородок. — Только то, что у Рюрика вообще имелись братья. Синеус вроде бы правил в Белозёрске, а Трувор в Изборске. Но это всё легенды, достоверных сведений нет. Некоторые учёные вообще сомневаются в их существовании, считают литературным вымыслом летописцев.

Вымыслом… Я отвернулся, глядя на огни города. Синеус, мой горячий младший брат, всегда готовый броситься в драку. Трувор, вдумчивый и рассудительный, совершивший множество чудесных открытий. Их имена стали легендой, а сами они — призраками прошлого.

— Расскажи о своём роде, — попросил я, пытаясь отвлечься от горьких мыслей. — Засекины служили Рюрику?

Ярослава выпрямилась, в голосе зазвучала гордость.

— Основатель нашего рода, Святослав Засекин, был одним из ближайших соратников первого императора. Командовал правым флангом в битве при Онежском озере, где империя отражала первое крупное вторжение Бездушных с севера. После того как Рюрик объединил земли, Святослав получил в управление территории вокруг будущего Ярославля за верную службу.

Святослав… Память услужливо подбросила образ: молодой воин с ястребиным носом и шрамом через всю щёку. Мой телохранитель, спасший мне жизнь в той битве, хоть и носила он тогда совершенно иную фамилию. Я сам вручил ему боевой топор с серебряной насечкой — знак моего личного признания и покровительства.

— Я помню… — начал было я и тут же осёкся.

— Что? — княжна удивлённо посмотрела на меня.

— Помню, как читал об этом в хрониках, — быстро исправился я, — но не знал, что речь шла именно о твоих предках. Интересная история. А как Засекины стали князьями?

Княжна странно на меня посмотрела, но не стала заострять внимание на оговорке.

— Независимым княжеством Ярославль стал уже в Смутное время. Когда Земский собор не смог избрать нового царя, и Русское царство распалось во внутренних конфликтах, род Засекиных оказался расколот. — она облокотилась на перила рядом со мной. — Старшая ветвь поддержала Лжедмитрия Первого, надеясь восстановить независимость Ярославского княжества. Средняя ветвь осталась верна Василию Голицыну и была истреблена в боях. А младшая ветвь, к которой принадлежала моя семья, первоначально поддержала Василия Шуйского.

Ярослава помолчала, собираясь с мыслями.

— Когда стало ясно, что собор провалился и единого государства больше не будет, мой дальний предок — тоже Святослав, кстати, мы любим это имя в роду — был ставленником последнего царя Фёдора Иоанновича в Ярославле. Вместо того чтобы сложить полномочия, он использовал их для превращения Ярославского княжества в независимое государство. С тех пор Засекины правили там почти четыреста лет. До переворота девяносто восьмого.

Я глубоко вздохнул, размышляя о цикличности истории. Империи падают и возрождаются, династии сменяют друг друга, но суть остаётся прежней — борьба за власть, предательство, месть. И я снова здесь, в новом теле, но с той же целью — объединить раздробленные земли перед лицом общей угрозы.

Но почему? Почему моя душа вернулась? И действительно ли это мой мир, только спустя столетия? Или параллельная реальность, где тоже был Рюрик, объединивший Русь? Слишком много совпадений, но и слишком много различий.

Странно, но раньше мне даже в голову не приходило, что это может быть мой собственный мир, только спустя тысячелетие. Слишком многое изменилось. Алчущих теперь зовут Бездушными, появились невиданные прежде технологии — магофоны, машины, огнестрельное оружие. Города носят новые имена, а старые исчезли без следа. Москва, Рязань, Тверь — эти названия ничего не значили для меня, привыкшего к Хольмгарду — Новгороду, Изборску и Полоцку.

Да и времени разбираться в истории этого мира у меня не было. С первого дня в теле Прохора Платонова я боролся за выживание — сначала на эшафоте, потом в Угрюмихе. Нужно было наладить оборону, разобраться с предателями, защитить людей от Бездушных. Когда тут думать о древней истории? Я принял как данность, что попал в иной мир, и сосредоточился на насущных проблемах. А теперь… теперь оказывается велика вероятность, что я всё это время был дома. Изменившемся до неузнаваемости, но всё же дома.