На гобелене, украшавшему стену, виднелся глубокий надрез, края которого вывернулись наружу, напоминая раскрытый кошелёк, когда из него вытаскивают смятую купюру. Анна прищурившись и наклонив голову набок, медленно подошла к кровати брата, пытаясь унять тревогу, которая охвативла ее.

Кравцов, аккуратно положил портрет на кровать и, убедившись, что он не упадет на пол и не повредит дорогую раму, неуклюже развернулся и сосредоточенно стал рассматривать повреждённый гобелен. Раздвинув прорезь, сыщик нащупал что-то твердое и вытащил предмет, похожий на книгу.

Его сердце забилось быстрее от предчувствия огромной удачи. “Вот оно. Сейчас мы узнаем правду. Я же чувствовал — исток тайны здесь, в этой самой комнате.” Выбравшись из своего закутка, он подошёл к Анне и протянул ей найденное.

Перед ними лежала старая тетрадь, запечатанная сургучной печатью. На обложке был выгравирован вензель рода Вольских — книга и шпага.

Анна Петровна осторожно взяла в руки найденную тетрадь, ощущая на пальцах шероховатость старой кожи и едва заметные гравировки. Её сердце сжалось от страха: впервые в их доме она увидела эту затертую, покрытую пылью книгу — скрытую от посторонних глаз. Вероятно, маменька тщательно скрывала ее от детей. Но почему? Какую тайну хранила в себе эта тетрадь? Мысль о том, что в их роду кроется нечто опасное и запретное, боролась с надеждой и тревогой.

“Неужели Кравцов прав и в нашей семье есть нечто такое, что нужно прятать так далеко?”- размышляла Анна, аккуратно положив находку на кровать. Ее пальцы легко касались гравировки на кожаном переплете, а мысли переносили её в прошлое: маменька, стоящая перед портретом графа Алексея Вольского, рассказывала притихшим маленьким близнецам о его подвигах, которые привели семью к богатству и славе. Воспоминания о том, как она слушала эти истории в детстве, наполняли сердце одновременно трепетом и страхом, но еще Анна чувствовала особую трогательную грусть о безмятежном прошлом.

Самой Анне было немного страшно, зато Сергей светился от счастья внимательно впитывая каждое слово маменьки, ему всегда были интересны рассказы о сражениях. Солдатики — его любимая игрушка — были частью его мечтаний о героическом прошлом рода, о славных подвигах.

— Вензель рода “Книга и шпага” — символ знания и отваги. Именно эти качества и привели вашего прадеда к вершине славы. Вы должны гордиться тем, что он сделал для нашего рода. Мы богаты и известны, но для этого нужно лишь следовать определенным правилам, о которых я расскажу вам когда придет время. — говорила Изольда Васильевна.

В её голосе звучала не только гордость, но и боль — словно за каждым сказанным словом скрывалась история, принявшая свой тяжёлый и тёмный оттенок. Но сейчас пережив потерю брата, внезапную смерть матери и свою жизнь в закрытом пансионате в душе Анны затаился тревожный вопрос: что скрывалось за всем этим величием своего рода?

Алексей Валерьевич, глядя на растерянное лицо Анны, мягко вздохнул и взглянул ей в глаза.

— С вашего позволения, — мягко произнёс сыщик и бережно, но с напряжённой сосредоточенностью раскрыл кожаную обложку тетради в месте, специально отмеченном закладкой из кожи. — я чувствую, что мы нашли нечто важное, которое сможет объяснить исчезновение вашего брата.

Он понимал чувства Анны — безотчетный страх. Тяжело узнать, что в твоём роду есть что-то такое, что способно перевернуть все представления о жизни своей семьи. Но чтобы двигаться вперёд нужно открыть эту чёртову тетрадь и понять что такого совершил граф Алексей Вронский? Как это связано с пропажей Сергея? И почему Изольда Васильевна спрятала тетрадь за портретом графа Вольского именно в комнате мальчика?

Кравцову было жаль Анну, но он не мог совладать со своим нетерпением. Его сердце билось учащённо, пальцы дрожали, а мысли о разгадке мучительно звенели в голове: сейчас он все поймет. Пазл соединиться и он разгадает загадку, которая мучила его столько лет. Его глаза блестели от предвкушения, на лбу выступили капельки пота.

Перевернув кожаную обложку он с интересом, не замечая волнения Анны, поднес тетрадь ближе глазам, пытаясь рассмотреть каждую букву, каждый завиток. В нос ударил запах тлена, как будто тетрадь гнила изнутри. Алексей Валерьевич увидел неровные строчки, расползающиеся по длине листа. Человек, писавший это, был явно не в себе, сильно торопился или писал на неровной поверхности. Строчки наезжали друг на друга, а слова содержали бесчисленные ошибки. На первый взгляд это производило впечатления какого-то бессмысленного месива из грязи и подсохшей крови, которое невозможно было разобрать, но присмотревшись сыщик с трудом понял:, что перед ним самый настоящий договор между умирающим человеком и тем, кто сулит ему жизнь и богатство. Разобрать смысл этого странного договора было трудно, если бы не подпись, написанная дрожащей рукой: “Граф Алексей Вронский. Согласен на сделку. Подписываю собственноручно”. Дальше шла огромная черная клякса и неразборчивая подпись уверенным почерком, состоящая из сплошных завитков. Этот странный договор находился в середине тетради, после бесчисленных записей расходов, которые ежедневно нес ее владелец, находясь на поле сражения. Очевидно, что он появился в момент, когда хозяин книги был ещё жив.

Уголок страницы загнут и обожжен, а сама запись была едва видна. Создавалось впечатление, что ее пытались стереть или даже сжечь, но ничего не получилось. Алексей Валерьевич захваченный изучением таинственного договора, не заметил как побледнела Анна. Она схватилась за изголовье кровати побелевшими пальцами и часто задышала, закрыв глаза, ее сердце бешено колотилось. Все о чем она старалась не думать произошло: над ее семьёй давлеет проклятие и началось оно с основателя ее рода, графа Алексея Вольского, которого так восхваляла ее маменька, а она сама боялась ещё с детства.