Сейчас ей было страшно, как никогда в жизни: если ее предок заключил договор с темными силами, то что может сделать она — слабая женщина, лишённая поддержки. Как ей найти брата и спастись самой?

— Анна Петровна, я думаю мы нашли то, что искали — легенду вашего рода, — почти торжественно сказал сыщик, пробегая глазами по договору. — И она записана здесь. Ах, если бы Изольда Васильевна ещё тогда посвятила меня в эту тайну…

Кравцов сокрушенно покачал головой, понимая как упущено время.

— В чем смысл этого договора? — твердо спросила Анна

— Что? Ах да… — Алексей Валерьевич вздрогнул, вопрос Анны застал его врасплох. — Ваш предок смертельно раненный на поле боя заключил договор с кем-то, кто пообещал ему жизнь, богатство и славу.

— А взамен? Что он потребовал взамен? — тихо спросила Анна.

Алексей Валерьевич пожал плечами и пробежал глазами по трудночитаемым буквам.

— Здесь об этом ничего не сказано, — извиняющимся голосом произнес сыщик. — Хотя… смотрите, а тут утолщения. Листы склеены между собой. Сейчас узнаем.

Алексей Валерьевич достал из сапога нож и осторожно разрезал склеенные листы. Эти листы были явно написаны гораздо позднее. Но нигде не стояло дат.

— Вот это да. Тут целая история, — произнёс с восторгом Алексей Валерьевич, счастливо улыбаясь, словно ребенок, которому разрешили взять некогда запрещённую игрушку. Он переволновался, сильно покраснел и почувствовал нехватку воздуха. Его голова закружилась, а по вискам начали бить чугунные молотки, вызывая острую боль. Уже не молодой организм сыщика, с трудом справлялся с сильными эмоциями. Анна поспешно подхватила его за локоть и вывела из комнаты брата. С помощью слуги они дошли до зелёной комнаты.

— Прошу меня простить. Нервы! — смущённо улыбнулся Кравцов, удобно усаживаясь в предложенное кресло.

— Может, лучше оставить эти изыскания на потом? — с лёгким разочарованием спросила Анна, открывая окно.

Ветер взметнул портьеры и ворвался внутрь комнаты, вдогонку солнечным лучам.

— Ни в коем случае, Анна Петровна! — торопливо возразил Алексей Валерьевич. — Мне намного лучше. Мы так близко подошли к разгадке тайны!

Он попытался вставать, но Анна тут же подхватила его и усадила обратно.

— Тогда продолжим, но читать, как вы выразились “историю” моего прадеда буду я, — сказала она решительно, садясь напротив. — А вы пока насладитесь чаем.

Старинная тетрадь снова оказалась в ее руках. В этот миг, девушка почувствовала как кожа ее рук вспыхнула и на ней проступили пятна крови. В нос ударил запах гари и пороха, а бедро ее ноги заныло от острой боли, будто его разорвало изнутри. Анна поморщилась. Захотелось отбросить тетрадь подальше, а самой убежать в свою комнату и забраться под кровать — как делала в детстве. Но вместо этого, Анна глубоко вздохнула, разгоняя видения, и, гордо выпрямив спину, открыла тетрадь, быстро пролистнув сам договор.

Склеенные листы содержали записи сделанные чернилами. Они напоминал днивник. Торопливые, но ровные строчки написаные твердым размашистым почерком, сменялись неровными, в которых буквы разбегались в разные стороны и между словами были большие расстояния. Складывалось впечатление, что дневник, не содержащий дат, был написан в разные периоды жизни человека. И этот человек к концу записей был сильно напуган. Анна бросила взгляд на Алексея Валерьевича, который еле сдерживал себя, чтобы не поторопить девушку. И, перебарывая свой страх, сосредоточившись на тетради в ее руках, начала читать.

Первая запись.

Я жив. Жив. Провидение услышало меня. Господи, как хорошо дышать и не чувствовать невыносимую боль, которая изматывает, заставляет выть от предчувствия приближающейся смерти. Я дышу полной грудью и могу встать и идти. Ха-ха. Да я могу идти вперёд. Наверное, мне все привиделось, ведь если бы я умирал, то меня бы уже не было на свете. Вон, Петрович ещё вчера рассказывал, что к умирающим приходит демон и предлагает сделку. Но соглашаться нельзя, а то впоследствии можно лишиться большего. Думаю, после его страшилок, мне всё и почудилось… А бой то уже закончился. Интересно, кто победил? Хотя о чем я, конечно, мы…

Странное чувство — я один, среди покойников. Никто не откликается на мой зов. Ничего, сейчас огляжусь и найду наш лагерь. Самое главное, я жив…

Вторая запись.

До лагеря добрался к следующей ночи — далеко ушли. Много наших погибло, да и раненных не меньше. Когда я окликнул Петровича, он шарахнулся от меня, закричал и с выпученными глазами стал пятиться. Говорит видел, как в меня снаряд попал. Думал помер я, поэтому и искать не стал. Я обиделся, а он: “Глянь, на свой мундир. Он весь разорван, точно тебе в живот шандарахнуло.” Я осмотрел себя — сам цел, а одежда вся в лохмотьях и в крови. Хотел ему рассказать, что привиделся мне человек без лицах Да решил не буду. Я то знаю, что все это мне померещилось. Главное, я жив!