— Я к тебе в пожитки не лез, и ты в мои не суйся! И не надобно об этом боле. Схорони всё как следует — и молчок. А то нас прирежут с тобой и глазом не моргнут. Не ведаю, видел ты или нет вечор, как на меня шайка налетела — я их так подпалил, что удрали, сверкая пятками. Но если кто прознает про эту коробочку, что угодно сотворят, но вещицы заполучат.

Хотел бы Максим списать повышенную тревожность спутника на стремительно развивающуюся паранойю, но потом вспомнил мужичка с самопальной битой и дымящимися волосами, стремительно улепётывавшего от повозки Каглспара по кустам да лесам.

— Так это разбойники были? — осенило не шибко сообразительного гостя из другого мира.

— Конечно! Или ты решил, что я добрых людей стану жечь?

— Ну, честно говоря, ты… стоп, что? Ты сказал «подпалил»? «Жечь»?

Кузнец отвернулся, но его спина сгорбилась слишком демонстративно, чтобы нельзя было понять ход его рассуждений. Вне всяких сомнений, мужчина жалел, что проболтался.

— Ножик у меня магический, — пробубнил Спар. — Мне его мастер заколдовал. Огнём плюётся, если постараться шибко. Ни слова токмо никому.

— Здорово!

— Может быть, и здорово, только за артефакты Трияды раньше без разговоров под суд можно было угодить, а теперича — с перерезанной глоткой в канаву грохнуться, Максим. Так что молчи, я прошу, если хоть немного мне благодарен за помощь и сам жить желаешь счастливо.

Путник проникся, очень понятливо кивнул и зарёкся лезть не в своё дело на несколько ближайших часов.

Небо над этим миром оставалось красивым практически всегда и в любое время суток. Возможно, сказывалось отсутствие автомобилей с их выхлопными газами и заводов с выбросами, но тут и облака, и сама синева выглядели совершенно иначе. Макс словно оказался в ретро-аниме. Далёкие переливающиеся металлическо-серые тучи над горизонтом несли в себе настоящую полноценную бурю — на родине, как далеко бы она сейчас ни находилась, таких бурь не случалось, наверное, вообще никогда. Но пока влага и холод не дошли до местности, которую пересекала бодрой рысью их кобылка, высокое голубое небо позволяло наслаждаться неярким, то и дело прячущимся в облаках солнцем и мягким теплом. Несколько раз им навстречу проехали пустые телеги с улыбчивыми возничими, но уже ближе к полудню на тракт что перед их повозкой, что сразу за ними выехало уже порядка тридцати телег — и все, вне всякого сомнения, держали путь в одно и то же место, нагруженные так, что проседали оси.

Лошади, запряжённые в повозки, выглядели куда более уставшими и вымотанными, чем Плуша: с разномастных губ падала в горячий песок густая вязкая слюна, растрёпанные хвосты обмахивали мокрые от пота крупы лениво и сонно, а кровососущие мухи, облепившие ноги и шеи тягловых, давно и без страха пировали на измученных животных. Бока у телег спереди были обёрнуты в мягкую на вид фиолетовую ткань, прибитую на гвозди — не то бархат, не то драп. Кантовка из серебряной нити блестела, отражая лучи Максу в глаза.

— Куда все так торопятся? — понаблюдав, как с прилегающих дорожек выныривают всё новые телеги, повозки и даже экипажи, спросил юноша.

— В Эпфир, — ответил, не оборачиваясь, кузнец. — Второй по величине город восточного побережья. А мы вот влезли промеж двух торговых караванов. Гляди, у тех, что спереди нашего, фиолетовый драп на бортах — это братьев Асдомеев. А позади — на бортах у них пурпур — сестёр Велевульф. С ними такие интересные истории творятся — закачаешься! Сёстры братьев на дух не переносят, и это взаимно. Вот они друг другу всякие подлянки и творят с испокон веков, но так, чтобы в рамках закона, уразумел? У них эта вражда ужо поколений шесть, не менее, и одними слухами да сплетнями дело не кончается. Они ужо до смешного доходят — кто раньше на ярмарки свой товар отошлёт и привезёт! В этот раз вот сестрицы подкачали… хотя обыкновенно побеждают. Шибко деловитые дамочки.

— А мы в Эпфир едем зачем? Или мы не туда?

— Туда, конечно, — Спар пригладил бороду. — Мне дела надобно окончить кой-какие, прежде чем мы к мастеру двинемся, да познакомить тебя с Михейром как-никак. А то обиду затаит ещё, что нового Путника ему не показал, потом проблем не оберёшься. Заодно посмотришь, как мы тут живём, с людьми поближе сойдёшься. В Эпфире есть особливые места для таких, как ты — свожу, как с делами покончу, коль отвлекать не станешь.

В предвкушении знакомства с местной культурой и провёл Максим следующие полтора часа, пока довольно плотный поток местного транспорта приближался по медленно расширяющейся дороге к городу. Правда, воодушевление быстро согнала сгустившаяся перед надвигающейся бурей духота. Да и замедлились вскоре они неприлично сильно.

Если точнее — остановились.

Перед въездом в город, как объяснил Каглспар, всегда стоит целый взвод всевозможных досмотрщиков и охраны. Так как Эпфир больше сотни лет является одной из трёх основных торговых точек королевства, его защищают от любого рода жуликов и грабителей, будь то мелкие карманники или крупные мошенники, провозящие в город или через него контрабанду, оружие или беглецов. Стражи тщательно досматривают каждую повозку на предмет запрещённых или подозрительных вещей, расспрашивают возничих об их маршруте и распределяют на своё отдельное место.

Тех, кто приезжают торговать непосредственно на открытые рынки Эпфира, пропускают в гужевой центр города, где на специально отведённых площадях можно за умеренную плату оставить телеги и разгрузиться среди остальных. Власти города предусмотрели и вопрос демонстрации товара: вдоль общедоступных для торговли улиц разместили отдельные прилавки, пускай узкие и невысокие, но бесплатные, так что странствующим дельцам не приходится тащить плоды трудов на своём горбу, а удаётся выставлять их прямо возле своих телег.