Он смотрел на меня, и теперь в его взгляде была только суровая решимость. —В моем мире, Юля, слабость и доверчивость съедают заживо. Я не могу позволить себе быть съеденным. И я не могу позволить, чтобы пострадали те, кто мне дорог. — Он посмотрел на меня так, будто вкладывал в эти слова новый, страшный смысл. — Я должен быть сильным. Жестким. Иногда — жестоким. Чтобы защитить то, что важно.

Он снова шагнул ко мне, и на этот раз я не отпрянула. Его рука поднялась, и он медленно, давая мне время отстраниться, коснулся моей щеки. Его пальцы были горячими.

— И сейчас самое важное для меня — это ты. И твоя безопасность. И наш… будущий малыш. Я не позволю никому и ничему этому помешать. Ни жулику-партнеру, ни Роме, никому. Понятна мне?

В его словах не было любви. В них была одержимость. Железная воля. Право сильного. И тот красный отсвет в глазах, реальный он или нет, навсегда поселил во мне леденящий ужас. Я сбежала от одного типажа мужчины и попала в лапы к другому, гораздо более опасному.

И самым страшным было то, что часть меня все еще хотела ему верить. Все еще жаждала этой защиты. Даже такой, окровавленной.

Я молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Он наклонился и поцеловал меня в лоб. Его губы обожгли кожу. —Иди умойся. Генри ждет с блинчиками. Все будет хорошо, Юленька. Я все улажу.

Он развернулся и вышел, оставив меня одну с дрожью в коленях и с одной единственной мыслью, стучавшей в висках: «Во что я ввязалась?»

Я сидела на огромной кухне с видом на ухоженный сад и механически доедала последний кусочек вафли. Они и вправду были божественны — хрустящие снаружи, нежные внутри, с тающим горьковатым шоколадом. Но вкус был словно ватным, приглушенным гулким страхом, что сидел где-то глубоко внутри.

— Спасибо, Генри. Это было прекрасно, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Старый дворецкий с бесстрастным лицом кивнул, забирая мою тарелку. —Не за что, мисс. Это моя работа.

В дверном проеме возник Макс. Он был уже в пальто, с ключами от машины в руке. Его взгляд скользнул по мне, оценивающий, жесткий, и на мгновение задержался на моих губах, словно вспоминая вчерашний поцелуй в лоб, что до сих пор жёг кожу.

— Юля, — его голос прозвучал как приказ, пусть и обернутый в бархат. — Сиди тут. Никуда не уходи. Понятно?

Я молча кивнула, сжимая пальцы на коленях под столом.

— Я поеду по делам, — он сделал небольшую паузу, и в воздухе повисло невысказанное «разобраться с тем партнером». — А потом заеду, куплю тебе новый телефон. Твой старый, я так понимаю, ты не взяла.

Он подошел ко мне, взял мое подбородок в свои пальцы — жест одновременно нежный и властный — и наклонился. Его губы коснулись моих в быстром, но обжигающем поцелуе. В нем не было вопросов, было утверждение. Право.

— Целую, — он выдохнул мне в губы и отпустил меня.

Я сидела, не двигаясь, слушая, как хлопнула входная дверь, как заурчал заведенный двигатель, и как этот урчание постепенно затихло вдали.

На кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем огромных напольных часов. Генри бесшумно перемещался у раковины.

Я осталась одна. В золотой клетке с дворецким в качестве надзирателя. С телефоном, который купит мне мой похититель-спаситель, чтобы я была на связи. И с вкусом шоколада и страха на губах.

«Сиди тут. Никуда не уходи».

И я сидела. Потому что боялась ослушаться. И потому что боялась того, что ждало меня за стенами этого прекрасного, страшного дома.

Тиканье часов казалось оглушительно громким. Я смотрела на спину Генри, который бесшумно двигался по кухне, ставя все на свои места. Комфорт и абсолютный порядок этого места вдруг стали казаться удушающими.

— Генри, а можно вопрос? — наконец выдохнула я, почти шепотом.

Он обернулся, держа в руках поднос с моей пустой тарелкой и оставшимся кусочком вафли. Его лицо, как обычно, было вежливой маской. —Конечно, милая. Задавай, — сказал он, и в его голосе прозвучала искренняя, отеческая теплота, которая немного ослабила хватку страха у меня в груди.

Я сделала глубокий вдох. —А чем… занимается Макс?

Брови Генри чуть приподнялись в легком удивлении. —Он бизнесмен, разве он тебе не говорил?

— Говорил, но… что за бизнес? — я настойчиво посмотрела на него, пытаясь разглядеть хоть что-то в его ясных, старческих глазах.