Макс мягко толкнул массивную, но идеально сбалансированную дверь из темного дерева, и она бесшумно отворилась.

— Вот твоя спальня, Юлинька, — сказал он, и в его голосе прозвучала та самая, редкая для него, нежность.

Я замерла на пороге, и воздух застрял у меня в груди. Казалось, я попала внутрь драгоценной шкатулки.

Это была не комната. Это была обитель принцессы из какой-то старой сказки. Огромное пространство тонуло в мягком, золотистом свете, исходящем от хрустальной люстры, свисавшей с высокого потолка с лепниной. Стены были обиты шелком нежного, кремового оттенка, а по центру стояла невероятных размеров кровать с высоким изголовьем, покрытым стеганым белым бархатом. Ее балдахин был из струящегося полупрозрачного тюля, который сейчас был собран у столбов шелковыми шнурами.

Прямо перед дверью, на роскошном ковре цвета сливок, лежали те самые белые пушистые тапочки, будто ждали меня. У стены стоял туалетный столик из полированного светлого дерева с огромным овальным зеркалом в позолоченной раме, а на нем в идеальном порядке были расставлены хрустальные флаконы духов, серебряные щетки и шкатулки.

Но больше всего меня поразили две вещи. Огромное панорамное окно, выходившее в темный сейчас парк, у которого стояло кресло-качалка с пледом, и камин. Настоящий камин из темного мрамора, в котором уже потрескивали настоящие дрова, отбрасывая на стены теплые, живые блики. Их свет играл на хрустале люстры, создавая на стенах танец крошечных радуг.

От комнаты пахло дорогим сандалом, свежесрубленными дровами и едва уловимой свежестью — будто только что проветрили.

— Макс… — выдохнула я, не в силах найти другие слова. — Это… все для меня? —Это все для тебя, — он стоял сзади, не переступая порог, словно давая мне время освоиться. — Ты можешь здесь делать все, что захочешь. Читать, спать, смотреть на огонь. Никто не войдет без твоего разрешения. Никто не потревожит.

Он сделал паузу, и его голос стал еще тише, еще бережнее.

— Здесь тебя никто не обидит. Никто не назовет толстой. Эти стены будут защищать тебя лучше любой крепости. Это твое убежище, Юля. Твой дом.

Я сделала шаг внутрь. Мягкий ковёр поглотил шаг. Тепло от камина обняло меня, как самое нежное прикосновение. Я подошла к кровати и робко коснулась руки бархатного покрывала. Оно было невероятно мягким.

Обернувшись, я посмотрела на него. Он все так же стоял в дверях, наблюдая за мной с тем выражением тихого обожания и уверенности, которое заставляло сердце биться чаще.

— Спасибо, — прошептала я, и в этом слове была не просто благодарность за комнату. Это была благодарность за спасение. За ночь. За будущее, которое вдруг распахнулось передо мной, как эта роскошная, прекрасная комната.

— Я… я пойду в свою комнату, — повторил он, и в его бархатном голосе прозвучала легкая, едва уловимая усталость. — Чтобы не напугать тебя. Ты должна отдохнуть.

Он сделал шаг назад, в темный коридор, и его фигура начала растворяться в полумраке. Его рука легла на ручку двери, готовясь закрыть ее.

— Ложись, спи, Юленька, — его голос донесся уже почти шепотом, полным нежности и защиты. — Сладких снов. Если что-то будет нужно — просто скажи. Генри всегда рядом.

Дверь бесшумно прикрылась, оставив меня в полной, оглушительной тишине, нарушаемой лишь треском поленьев в камине.

Я осталась одна. Совершенно одна в этом огромном, прекрасном, пахнущем лакшери и безопасностью пространстве. Никакого храпа. Никаких колкостей. Никаких взглядов, полных разочарования.

Я медленно, как во сне, подошла к кровати и прикоснулась к покрывалу. Ткань была невероятно мягкой, шелковистой под пальцами. Я сняла эти чудесные тапочки и утонула босыми ногами в густом ворсе ковра.

Подойдя к окну, я раздвинула тяжелый шелк портьер. Снаружи был абсолютный мрак, в котором угадывались лишь причудливые очертания деревьев спящего парка и отблеск далекого фонаря на мраморной статуе. Ни огонька чужого окна. Ни шума машин. Только тишина и покой.

«Юленька…» — эхом отозвалось во мне. Меня так никто и никогда не называл. Для всех я была Юлей. Толстой Юлей. Женой Ромы. А для него… Я была Юленькой.

Я глубоко вздохнула и, наконец, позволила себе расслабиться. Плечи опустились, спала зажатость в спине. Я была здесь. В безопасности. Одна, но не одинокая.

Я легла на огромную кровать. Она приняла меня, как пухлое облако, нежно обняв со всех сторон. Я утонула в подушках, укрылась невесомым, но теплым одеялом и уставилась на потолок, где блики от камина танцевали свой немой танец.