Мой день рождения. Хуже не придумаешь.

— Претендентка? — мы с Равином спрашиваем почти одновременно.

— Разве она не вышла по возрасту из категории претендентов? — уточняет он.

— Спасибо, теперь я чувствую себя древней, — бурчу себе под нос. Мне сегодня исполнился двадцать один. Хотя после Халазара выгляжу скорее на восемьдесят.

Хотя… формально, да. Двадцать один — это уже за пределами допустимого.

Каждый Арканист в Орикалисе должен поступить в академию в течение года после двадцатилетия. Это отражает двадцать Старших Арканов — по одному на каждый год. Считается, что магия Арканиста не может развиться полностью, пока он не проживёт по году за каждую карту.

Те, кто отказывается идти в академию или попадается позже, как скрывающийся арканист — автоматически получают Клеймо и отправляются на мельницы. Академия — это шанс на лучшую жизнь. Если, конечно, тебе удастся туда попасть. Хотя… большинство проваливает испытания первого года. Или умирает, пытаясь.

— Сегодня её день рождения, — с ленцой говорит Каэлис.

Меня передёргивает. Он всё про меня знает. До мелочей.

— Значит, она должна была поступить в прошлом году. Не знаю, что она для тебя — развлечение? игрушка? — но твои забавы не выше закона.

— Не согласен, — хмыкает Каэлис.

Его игривость вызывает у Равина настоящую пульсацию в виске.

— Клейми её и отправь на мельницу. Или убей. В любом случае — покончим с этим, — произносит Равин. Его глаза снова скользят в мою сторону, на губах едва заметен оттенок сомнения.

— Для дворян делаются исключения, — возражает Каэлис. — Не в первый раз сын или дочь знатного рода поступают в академию позже срока — чтобы закончить другое обучение.

— Она не дворянка, — отрезает Равин. И звучит он в этом слишком уверенно, чтобы мне было спокойно.

— А вот и да, — парирует Каэлис.

Он залезает в карман и вытаскивает сложенный лист. Бумага пожелтевшая, края — изъедены временем. Принц пересекает комнату и протягивает свиток брату.

— Видишь ли, я кое-что раскопал. Ты ведь знаешь, как… мучила меня вина последние пять лет, — произносит он, и в воздухе повисает тяжесть всего недосказанного.

Пять лет назад…

Никто до сих пор не знает, что на самом деле произошло в тот день, когда был уничтожен Клан Отшельника. По официальной версии, знатный клан восстал против короны — и Каэлис уничтожил их всех. Невинные. Несчётные жизни. Исчезли в пламени магии, настолько сильной и жуткой, что поползли слухи: это могла быть только перевёрнутая карта. Искривлённая сила, которая, по слухам, вообще не должна существовать.

Но если не она — то что ещё? — шепчут эти слухи.

— Ты что-то нашёл… по Клану Отшельника? — в голосе Равина и удивление, и подозрение.

— Я задался вопросом… вдруг кто-то выжил, — отвечает Каэлис и вручает брату документ. С этого расстояния я не могу прочесть текст, но его следующие слова расставляют всё по местам:

— Как ты можешь видеть, это Клара Редуин — многократно удалённая племянница Верховной Леди Ханны Таймспан. Родственная линия настолько разбавлена, что её не сочли значимой в тот роковой день. Но тем не менее, она — последняя выжившая наследница Клана Отшельника.

Что он, во имя Двадцати, несёт?

Когда меня поймали, я называла себя Кларой Грейсворд. До этого мама велела нам с Ариной говорить, что наша фамилия — Дайгар.

Редуин? Я слышу это имя впервые в жизни.

Каэлис возвращается ко мне. Я настолько потрясена, что даже не могу открыть рот.

В его глазах — тот же блеск, что был перед его уходом из Халазара. Он выпрямляется, откидывает волосы с лица… и переплетает пальцы с моими.

Это жест странно интимный. И единственное, что мешает мне оттолкнуть его — это абсолютный, ледяной шок от следующих слов:

— А это значит, что как дворянка и будущая Верховная Леди клана, она не просто имеет право поступить в академию, пусть и с опозданием — она также имеет право стать моей будущей женой.

Глава 4

Редко бывает, чтобы я терялась от шока, но Каэлис сумел этого добиться. Я, должно быть, ослышалась. Я…

— Что? — опередил меня Равин.

— …ты сейчас сказал? — добавила я, процедив сквозь зубы.

— Отец с тех пор, как мне исполнилось двадцать, неустанно твердит, что недопустимо мужчине моего возраста не иметь перспектив. Я могу вынести его жалобы только определённое количество лет. А если вдруг с тобой и твоей милой Ли что-то случится — или с потомством, которое вы, может быть, когда-нибудь соизволите завести, — корона достанется мне, — голос Каэлиса звучал спокойно, но на лице Равина при словах «если что-то случится» проскользнула тень. — Так что самое время исполнить свой долг как второго принца. И что может быть лучше, чем залечить старые раны, взяв в жёны последнюю выжившую из клана, который я сам уничтожил?

— Хватит этой игры, — рявкнул Равин, швыряя свиток на пол.

— Это не игра, — с серьёзностью ответил Каэлис. — Я попросил её поклясться на Четвёрке Жезлов, что она выйдет за меня. Она согласилась и поклялась. Всё решено.

Ничего из этого не происходило, но я промолчала.

Выходить замуж за принца? При всём многообразии мастей и всех Старших Арканах — нет. Но быть Клейменной или снова оказаться в Халазаре мне хотелось ещё меньше. Поэтому я не убирала пальцы из его рук и глушила тошноту, подступившую к горлу.