— Единственный, кто тут играет, по-моему, это ты. Особенно учитывая, как регулярно нарушаешь границы моей академии без приглашения.

Равин стремительно пересёк зал в несколько широких шагов. Пальцы Каэлиса сжались крепче, будто он пытался удержать меня, не дать сбежать. Старший брат остановился, сверля нас взглядом.

С такой близости я смогла уловить различия между ними. Они почти одного роста — без прямого сравнения спина к спине определить, кто выше, было бы невозможно. Но Равин выглядел более мускулистым. Губы у него чуть полнее, даже когда они сжаты в недовольную линию. Его глаза — тёмно-карие, тогда как у Каэлиса зрачки чернее ночи. И волосы… У Равина они цвета глухой чернильной чёрноты. У Каэлиса же — насыщенного фиолетово-синего, как перья сокола, использовавшиеся в старину для изготовления пигментов. Тень ночи с призмой внутри.

— Я знаю, что ты лжёшь, — процедил Равин.

Каэлис лишь усмехнулся на его раздражение.

— И на чём же строится это твоё знание?

— Прекрати эту глупость, пока я не втянул в дело отца.

— Пока ты не втянул в дело отца, — передразнил его Каэлис с презрительной усмешкой. Затем понизил голос до шёпота: — Давай. Втяни. Попробуй доказать, что она не принадлежит к нужному роду — с ним или без него. Но пока ты будешь этим заниматься, она будет под моей защитой и моей властью. Особенно после сегодняшнего вечера.

Скулы Равина напряглись. Он стиснул зубы, и мышцы на его лице вздулись от напряжения. Его взгляд метнулся ко мне. На миг мне показалось, он заговорит со мной напрямую. Хотя я и представить не могла, что он может сказать.

В конце концов, первородный принц издал звук, полный отвращения, и молча вышел, хлопнув дверьми так, что мне показалось, будто сама древняя основа Академии Аркана дрогнула.

Стоило нам остаться наедине, Каэлис с готовностью отпустил мою руку. По крайней мере, в отвращении мы с ним солидарны.

— Нужно как можно скорее официально зачислить тебя в академию как ученицу и закрепить твоё новое имя среди дворян, — сказал он и достал носовой платок, чтобы тщательно протереть пальцы, будто пытался стереть с себя мою сущность. — Пока не прибыли стражи или дознаватели, или пока Равин не придумал ещё что-нибудь, чтобы снова сунуться в мою академию.

Я встретилась с ним взглядом.

— Не могу сказать, что он — тот, кого я боюсь.

— С чего бы мне вредить своей будущей невесте? — Каэлис одарил меня улыбкой, от которой у меня мурашки пробежали по коже.

— Ты же не можешь всерьёз всё это затеять, — сказала я резко. Это абсурд.

— Ах так? А ты бы предпочла быть Отмеченной и попасть на мельницу?

— Конечно нет. — Для большинства это хуже смерти.

— Хочешь обратно в Халазар? — Он вопросительно поднял брови. Я лишь плотно сжала губы в ответ. — Так я и думал, — сказал Каэлис и повернулся ко мне всем телом. — Только я стою между тобой и самой глубокой ямой Халазара, где ты сгниёшь в одиночестве до конца своей, несомненно, жалко короткой жизни.

«Самая глубокая яма» означает только одно: подземелья. Заброшенное место, полностью подвластное Главестону. О нём не знают даже большинство стражей Халазара. Страх пронзает меня с такой силой, что я не в силах его сдержать. Мне довелось побывать в забытых нижних уровнях Халазара всего один раз — после того, как я осмелилась перечить начальнику тюрьмы Главестону. Подземелья быстро преподали мне урок: его приказы не обсуждаются. Там нет ни света, ни тепла, ни капли сострадания. Это место, о котором мир предпочёл забыть. Там не слышны даже крики.

Я вглядываюсь в лицо Каэлиса, ища хоть намёк на ложь. Хоть какой-то знак, что в этих двух бездонных провалах, которые он называет глазами, может скрываться искра сострадания. Что, возможно, всё же не всё в нём так ужасно, как гласят слухи.

Но в принце Каэлисе нет ни друга, ни спасения.

Его угрозы в адрес тех, кого я люблю, по-прежнему висят надо мной, как нож. Он уже один раз заманил меня в свою ловушку, когда поймал впервые. И снова, когда я попыталась сбежать. Этот человек умен, расчетлив и опасен. Из-за меня под ударом оказались и Арина, и клуб Звёздных.

— И чего ты хочешь взамен за эту… свободу, — слово едва не застревает в горле, — которую мне предлагаешь?

— Я уже говорил. — В его глазах играет свет от камина, искрящийся одновременно весельем и ядом.

— Мир, — заканчиваю я за него.

Он кивает.

— И как, по-твоему, я должна достать тебе Мир? — Если бы у меня был доступ к такой силе, я бы уже давно использовала её. Мы с Ариной воскресили бы мать. Покончили бы с Орикалисом.

— Подробности обсудим позже. Сейчас важно сосредоточиться на Фестивале Огня. Тебе сначала нужно туда попасть, а потом пережить его. А ты выглядишь так, будто с трудом стоишь на ногах, не говоря уж о борьбе с судьбой. — Каэлис направляется к одной из дверей, выстроившихся вдоль стены.