— Зато я проживу честную жизнь. А за такое и смерть принять не стыдно! Я не хочу вас обижать, но ваш сын сам выбрал такую жизнь. Значит, сам за неё и ответ нести должен. Никто его не заставлял. Уверен, что он вас очень уважает и любит. И что обязательно вернётся к вам, когда искупит свои грехи перед обществом. Всего доброго.

Развернувшись, я зашагал прочь, чувствуя на спине их горящие взгляды. Конечно, ни в какой туалет я не пошёл — ну его на фиг. Вернулся в зал суда и вновь уселся на сиденье. На этот раз никакой бумажки на дерматине не было.

Похоже поняли, что со мной угрозы не прокатывают. Поняли и перестали. Да и куда теперь уже дёргаться, если осталось только выслушать приговор?

Постепенно зал наполнялся вышедшими людьми. Вскоре снова было объявлено, что нужно встать перед появлением суда.

Хмурый судья зашёл, проговорил статьи обвинения и начал зачитывать приговор. Каждое его слово падало, как молот на наковальню… Десять лет для главаря, сколько же для остальных пособников?

— Не может быть… — прошептал самый молодой из банды, и голос у него дрогнул.

В зале зашумели. Какая-то женщина вскрикнула, разрыдалась. Поднялся шум.

Всё шло по плану. Правда, как всегда, оказалась сильнее кривых улыбок и подлых заговоров.

Судья продолжал методично зачитывать приговор, и с каждым новым сроком лица подсудимых становились всё бледнее. Главарь банды, недавний самоуверенный тип с хищным профилем, теперь походил на затравленного зверя. Его пальцы судорожно сжимали край скамьи, будто он пытался удержаться от падения в пропасть.

Ашот вдруг резко вскочил:

— Это несправедливо! Мы просто играли!

— Садитесь! — рявкнул судебный пристав, делая шаг вперёд.

Но Ашот не унимался:

— Да вы знаете, кто я?! Мой дядя…

— Ваш дядя услышал приговор, — холодно перебил его судья. — И очень жаль, что у такого дяди такой племянник. Приговор объявлен и обжалованию не подлежит. На этом заседание считается закрытым.

Опять поднялся шум. Кто-то кричал, что всё это подделано, что надо пересмотреть показания. Другие говорили, что правильно.

Я же под шумок постарался скрыться. То, что мне это не удалось, я понял по едущей по улице «Волге». Она не отставала от меня, а когда удалось поймать такси, то пристроилась в хвост.

М-да, никак не успокоятся. Ведь всё уже сказано, всё обговорено и приговор вынесен.

— Можно ехать побыстрее, а то на ужин опаздываю? — спросил я водителя такси.

— Еду с максимально разрешённой скоростью, — буркнул тот в ответ.

«Волга» дёрнулась и пошла на обгон. Через десяток секунд она поравнялась с едущим такси, а ещё через три секунды опустилось заднее стекло…

«Погоня! Какой детективный сюжет обходится без неё?» — почему-то мелькнуло у меня в голове, когда из открытого окна «Волги» высунулась волосатая рука и замахала, приказывая остановиться.

Вероятно, похожая мысль мелькнула и в голове водителя такси, когда он прибавил ход и бросил назад:

— За вами?

— За мной. Их родные в суде проиграли и хотят высказать всё, что думают, — не стал я кривить душой.

— Хоть по делу проиграли-то?

— Банда картежников-шулеров на нары села. Надолго…

— А! Эти гандоны! Да после их делишек таксистов опасаться стали! Не боись, пассажир, так просто нас не возьмёшь! — нехорошо оскалился пожилой водитель.

Он быстро переключил передачу и прибавил газ. Машина завибрировала, как будто впрыскивая в свои вены конскую дозу адреналина, а потом скакнула вперёд, постепенно уходя от «Волги».

Из окна преследователей чуть ли не по пояс высунулся молодой джигит. Закричал. Замахал руками. Но разве его пожелания можно было расслышать за ревом мотора?

Впрочем, догадаться о смысле криков было несложно. Визгливый голос ласково требовал остановиться для душевного разговора. Преследователь вильнул в нашу сторону, едва не залепив бампером по борту «Победы».

— Да вот хер ты угадал, — пробурчал таксист, дергая передачи и сворачивая влево.

Крупная «Победа» неожиданно легко вписалась в поворот. Только взвизгнули покрышки, когда водитель ударил по газу. «Волга» по инерции пролетела дальше.

«Только бы не начали стрелять!» — мелькнуло в голове.