— Ну да, — кивнул я. — И вообще, это ему нужно к Фоме. Раз Фома ребятню учит грамоте, мог бы и Ричарда поднатаскать. Вижу, что тот схватывает слова на лету.

Ричард при упоминании своего имени кивнул, хотя явно не до конца понимал, что я говорю. Но Степан принцип уловил сразу.

Показав на картошку, он чётко произнёс:

— Кар-тош-ка.

Ричард кивнул и медленно повторил:

— Каа-тош-каа.

— Не-не-не, — замотал головой Степан. — Кар-тош-ка! С «р»!

— Каг-тош-ка, — попытался Ричард снова, но твёрдый русский «р» давался ему с трудом.

— Да ладно тебе, Степан, — вмешался я, видя, как англичанин краснеет от усилий. — У них в языке такого «р» нет, им тяжело. Пусть так говорит, понятно ведь.

Но Степан, видать, уже вошёл в роль учителя и отступать не собирался.

— Нет уж, — упрямо сказал он. — Коли русский учить, так правильно. А ну-ка, давай вместе: «Р-р-р-р»! — он картинно зарычал, выпучив глаза и выпятив нижнюю челюсть.

Ричард послушно попытался повторить, но вместо раскатистого русского «р» у него вышло что-то среднее между «г» и английским «r».

— Нет, не так! — не сдавался Степан. — Смотри, язык к нёбу: «Р-р-р-р»!

Теперь они оба рычали, как два медведя, к вящему удовольствию собравшихся. Мужики ухмылялись, бабы прятали улыбки в рукава, а дети, крутившиеся рядом, и вовсе покатывались со смеху.

— Р-р-р-ыба! — гаркнул Степан, тыкая пальцем в копчёный деликатес.

— Гр-р-рыба! — старательно повторил Ричард, и на этот раз звук вышел почти правильным, что вызвало одобрительные возгласы со всех сторон.

Степану, видать, понравилось это дело, и вскоре они с Ричардом были потеряны для общего застолья. Уединились вдвоём в сторонке стола, где, судя по мимике и жестам, было видно, что Степан проводит настоящий ликбез. Он показывал англичанину то ложку, то скамью, то стол, то дерево, то избу… Ричард старательно повторял, иногда коверкая слова до неузнаваемости, но не сдаваясь.

— Ло-ш-ка, — чеканил Степан, поднимая деревянную ложку на уровень глаз.

— Лож-ка, — повторял Ричард, глядя на предмет с таким вниманием, словно это была по меньшей мере золотая корона.

— Не «лож-ка», а «ло-ш-ка»! — настаивал Степан. — «Ш», как шипит змея: «Ш-ш-ш»!

И вот уже они шипели друг на друга, как два рассерженных гуся, а потом снова переходили на рычание, отрабатывая «р» в слове «дерево».

— Нет, ты гляди, Егор Андреич, — толкнул меня в бок Фома, сидевший слева. — Степан-то наш, гляди как разошёлся! Прямо учитель заправский!

— Да уж, — усмехнулся я. — Того и гляди, у тебя хлеб отобьёт. Будет у нас Степан-грамотей вместо Фомы-книжника.

Фома добродушно хмыкнул, не обидевшись на шутку:

— Да пусть учит, коли охота есть. Мне-то что, жалко что ли? Глядишь, и англичанин к зиме по-нашему говорить будет, как миленький.

А тем временем урок продолжался, становясь всё более оживлённым.

— Яб-ло-ко! — Степан указывал на висящие над нами плоды.

— Яб-ло-ко, — послушно повторял Ричард.

— Мо-ло-ко! — Степан показывал на кувшин.

— Мо-ло-ко, — эхом отзывался англичанин.

— Хо-ро-шо! — одобрительно кивал Степан.

— Хо-ро-шо, — радостно улыбался Ричард, явно довольный своими успехами.

— Степан, хватит над человеком измываться, — сказал я, когда стал замечать, что все посмеиваются над происходящим. — Давайте лучше поедим спокойно.

— Да я же просто слова ему показываю где и что, — возразил Степан.

— Ну да, только как бы твой ученик к утру языка не лишился, — усмехнулся я. — Такими темпами он его узлом завяжет.

Но Ричард, кажется, был полон энтузиазма и готов продолжать урок хоть до утра. Он внимательно слушал Степана, повторял за ним слова, пытался составлять простые фразы. Конечно, выходило коряво, но, в общем-то, — весьма неплохо.

— Я… есть… очень… рад, — старательно выговаривал он, глядя на меня. — Россия… хороший… Люди… добрый.

— И правда, схватывает на лету, — заметил Фома. — Глядишь, к Рождеству уже сказки русские читать будет.

— Ну, до сказок ещё далеко, — ответил я. — Но базовый словарь вполне может освоить, если так дело пойдёт. Дай Бог, языковой барьер устранится быстро, — подумал я, глядя на это представление.

Машка, сидевшая рядом со мной, тихонько засмеялась:

— Гляди, Егорушка, чисто дети малые! А ведь Степан-то наш, какой важный стал — прямо учитель! Никогда б не подумала, что он так любит людей учить.

— В каждом человеке дремлют таланты, — ответил я. — Иногда нужен только повод, чтобы они проявились.

Ужин тем временем подходил к концу. Рыба была съедена подчистую, картошки тоже не осталось. Стемнело, и Анфиса зажгла несколько свечей, расставив их по столу.

Ричард, сделав паузу в изучении русского языка, повернулся ко мне и сказал уже по-английски: