–  У меня еще и собственное королевство есть, - ответил Нерги на вопрошающий взгляд Илмеррана, - и даже ради Иргитера я его забрасывать не намерен. Можешь быть спокоен - если я назначил заседание Казначейства на сегодня, оно состоится, и я там буду.

Веки его были обведены по краю жемчужно-лиловой припухлой каймой крайней усталости, но глаза под ними смотрели твердо, и всякое противоречие своей воле, выраженной столь ясно, Лерметт явно полагал излишним. Илмерран резко поджал губы, но смолчал. Надо думать, дела Нерги предстояли и впрямь неотложные. Нет, неоткуда Лерметту нынче вечером взяться... а значит, здесь и вовсе быть некому. Разве что Сейгден решил наведаться по праву почти уже состоявшейся дружбы? Да нет, навряд ли - она бы скорей остановила суланца, нежели придала ему решимости. И не может Сейгден так стучать в дверь - ни он, ни Нерги... странный стук, неровный, прерывистый, словно биение сердца подростка, когда его томит неизведанное - не то безответная любовь, не то завтрашний поединок, первый в его жизни. Что ни говори, а гость за дверью стоит непривычный, и пришел он не шутки шутить: навряд ли кто сунулся бы к великому аргину без крайней надобности в отсутствие Лерметта.

Аннехара встал и сам распахнул дверь. Негоже встречать гостя окриком "войди!", не двинувшись с места, неучтиво. Пусть сидит тот, кто постарше, а у него покуда ноги не отнялись.

За дверью стоял, к великому удивлению Аннехары, Орвье - вот уж кого великий аргин не чаял там встретить! Орвье великого аргина явно робел пусть не так сильно, как при первой встрече, но довольно, чтобы даже не помышлять о подобной дерзости: явиться незваным, самовольно... что он задумал? Почему он стоит с этим несвойственным ему выражением решимости на лице - решимости вопреки всему, вопреки даже простой учтивости, которой он привержен почти до смешного?

–  Вечер добрый, - гостеприимно улыбнулся Аннехара.

Орвье не ответил ничего, только сглотнул молча и застенчиво боднул лбом воздух в знак того, что да, действительно - добрый. То ли он не знал, что сказать, то ли растерял заранее приготовленные слова от смущения. И на том спасибо, что на пороге топтаться, маясь избытком любезности, он все же не стал, а вошел в покои вслед за Аннехарой, и лишь тогда остолбенел, не понимая толком, что ему теперь делать - главным образом, с самим собой. Что ж, Аннехара мог его понять: в его покоях Орвье оказался впервые, и ничто из увиденного не могло показаться юноше привычным. Если не знаешь, на чем спят, на чем сидят, а по чему ногами ходят, остается только одно - стоять столбом в полном замешательстве и гадать, куда девать свои руки и ноги, ставшие вдруг невесть с чего несоразмерно длинными.

–  Это с непривычки тяжело, - пояснил Аннехара после того, как помог неожиданному гостю расположиться.
– Зато теперь если приведется в любой степной шатер зайти, оно уже и не в диковинку будет.

Отчего-то эти его слова и решили дело. Хотя рука Орвье все еще перебирала бессознательно бахрому подушки, но движения пальцев стали другими - ровными, почти спокойными, без смущенной суетливости.

–  Я пришел посоветоваться, - тихо произнес Орвье, старательно избегая взглядом гостеприимного хозяина.

Аннехара постарался ничем не выказать своего удивления, чтобы не смутить юношу вновь - но удивлен он был изрядно. Этот мальчик, усыпанный драгоценностями, как трава росой - да и сам беззащитно нежный, как весенняя травинка, не иссушенная еще ветрами жизни - дружбы с ним никогда не водил. Явно не сторонился, как Иргитер, но и в закадычные приятели не набивался. Так почему же он пришел за советом к великому аргину - и за каким, кстати говоря, советом?

–  Это обязательно нужно сказать, - добавил Орвье, все еще не подымая глаз.
– Это срочно... и Лерметт... он должен узнать обязательно...
– Орвье наконец-то осмелился поднять взгляд на Аннехару и стесненным голосом добавил неловко, - ... но он занят, а ждать нельзя.

Вчера еще Аннехара думал, что не понимает Орвье вовсе - а сейчас душа его раскрылась перед великим аргином с несомненной и полной ясностью. Дело, говоришь, срочное? А Лерметт занят? Так ведь он и для меня занят. Покуда он не разберется с этим своим Казначейством - чем бы оно ни было!
– мне до него добраться не проще, чем тебе. Твоему срочному делу придется ждать ровно столько же, сколько и втайне от меня... нет, не потому ты решил прийти ко мне за советом. Нет, ты не солгал, ты сказал мне правду - вот только не всю. Дело у тебя, и верно, срочное... и ты боишься, что твой сверстник беспечно отмахнется от того, что ты сам полагаешь важным. Что он хлопнет тебя по плечу мимоходом и уйдет. А ты останешься стоять, связанный по рукам и ногам своим всегдашним неуклюжим восхищением, и предатель-язык только назавтра найдет те нужные, верные, убедительные слова, которым уже не суждено никого убедить, потому что их время миновало. Тяжело, когда твой ровесник блистателен и недостижим, словно звезда с небосклона - как обратиться к такому запросто? А вот обратиться к тому, кто старше, да еще и за советом к такому ты привык, верно? Нерги так близок тебе годами и воспитанием, что заговорить с ним о чем-то важном впрямую невыносимо мучительно, почти невозможно. Зато степной чужак зрелых лет, наверняка старик по твоим меркам, так далек от тебя, что заговорить с ним гораздо легче.

Аннехара кивнул, показывая, что слушает.

–  Это началось после бала, - крайнее волнение сделало голос Орвье почти спокойным.
– Фрейлины, которых Иргитер взял с собой... Ну, не нравятся они мне!

Аннехара одобрительно улыбнулся. Девиц Иргитер с собой привез ну просто на подбор, одна другой противнее. Эти насквозь лживые ломаки с холодными змеиными глазами могли бы пленить разве что совсем неопытного юнца - как раз такого, как Орвье... вот только Орвье, видать, не такой зеленый, как кажется.

–  И я им на самом деле тоже не нравлюсь, - с изумительной прямотой сообщил Орвье, как нечто, само собой разумеющееся.
– По-настоящему - не нравлюсь. А в покое они меня не оставляют. Выходит, что-то им от меня нужно.

Вот как? До сих пор Аннехара считал Орвье наивным юнцом - даже не простодушным, а именно что наивным. За время пребывания в Найлиссе он не только узнал это слово, но и вполне постиг его значение. Теперь он отлично знал, чем отличается простодушие неискушенного степняка от наивности горожанина, тем более удивительной в принце. Да, юнцом Орвье был... но только не наивным. Наивный не поймет, что он не нравится женщине, и уж тем более не признается в этом с такой беспечной легкостью. Нет... наивные юнцы так наивно стараются строить из себя многоопытную зрелость, что сами эти потуги разоблачают их нещадно. Так можно ли признаться, что не нравишься выходит, и не знаешь, как понравиться, желторотик?.. нет, о нет - язык не повернется. И уж тем более немыслимо прийти к простому и ясному, зато нелестному выводу: "От меня чего-то добиваются". Выходит, ошибся Аннехара, полагая Орвье несмышленышем. Выходит, житейская мудрость и опытность могут иметь разное обличье - даже и такое.