– А клип? Ты же говорил, тебе должны были что-то за клип.
– Напоминаю я.

– Увы... Не поняли и не оценили. Заказчик оказался форменным ослом. Сказал, что такую лабуду он сам бы снял, представляешь?

– Значит, прокол?

– Почему прокол? Нам же процесс был важен. А деньги что? Бумага!..
– Семен крутит в воздухе прокурорским пальцем.
– Знаешь, Тема, когда-нибудь я все-таки брошу пить. Может быть, даже завтра. Талант, конечно, зачахнет, зато здоровье сберегу.

– Здоровье?
– Я трогаю лоб друга, однако лоб у Семы вполне нормальный - чуть склизкий от пота, энергично пульсирующий нетрезвыми мыслями. Тем не менее, сумбурная речь поэта наводит на подозрения.

– Что стряслось, Сема? Не таись, я же твой друг. Мне любопытно.

– А-а...
– Он машет крупной рукой и наконец решается.
– Я вчера, после нашей встречи к поэту одному завернул. Посидели, само собой, приняли малость. Не чай же пить! Потом по улице шли, он на трибуну к Ленину забрался, стихи стал читать. Словом, его в милицию забрали, а я свидетелем прикинулся, улизнул. После домой добрался - и бултых на диван. Все чинно, солидно, без извержений. А вечером жена пришла.

– Ну и что?

– Как что? Она же подруг привела. Гальку и Светку.

– Подумаешь, подруг! Дальше-то что?

Лицо Семы искажает досадливая гримаса. Ему не нравится моя недогадливость.

– Я же спал!

– Ну?

– А Вовчик мой, ему, ты знаешь, трех еще нет, - он не спал.

Меня уже разрывает от нетерпения.

– С Вовкой что-нибудь стряслось?

– Да нет... Он, понимаешь, в штаны навалил. Хорошо так постарался. Двое суток в горшок не ходил, а тут съел какую-то кочерыжку, его и пронесло. Взял и перевыполнил все одним махом.

– А ты?

– А я сплю между тем. Как ангел. Вовчик, значит, поканючил какое-то время, потом штаны с себя стянул, начал играть с какашками. В грузовичок их сперва нагрузил, стал по комнатам развозить. Во все углы по одной аккуратной кучке. Умный парнишка, ты же его знаешь. Потом ко мне подрулил, а я по-прежнему пузом вверх. Он ко мне залез и весь грузовик мне на физиономию.

– Ну?

– Что ну? Ты ведь в курсе, какой у меня сон. Я в таком состоянии ничего не чувствую. В прорубь можно опустить и вынуть - не замечу. Короче, так измазанным и проспал.

– А Вовка?

– Он тоже рядом прикорнул. Сын все-таки. Вечером звонок, я вскакиваю - и к дверям. Еще, блин, подумал, что лицо какое-то деревянное. Оно же там засохло все. Взял и открыл, как дурак... Ты зря ржешь. Знаешь, что с Галкой стряслось! Она же помешана на всяких спилбергах-хичкоках, видаки про чудовищ запоем смотрит. Так завизжала, что мне плохо стало. Жена за сердце схватилась, Светка одна на ногах устояла. И то, потому что близорукая, очки вовремя сняла... Вот ты икаешь, заходишься, а так оно между прочим все и было.

– Тебя хоть не побили?

– Разве они это умеют?

Я невольно поглаживаю правую щеку.

– Иногда умеют.

– Нет, эти темные. Дали раза три по шее и в ванну загнали. Главное, Вовке ничего, а мне втык. Вроде как я один виноват.
– Семен растерянно дергает себя за ухо, с ожесточением скребет небритую челюсть.
– Между тем, я так думаю, это с каждым может случиться. Не веришь? Вот будет у тебя сын, попомнишь мои слова.

– У меня, Сем, не сын, у меня - хуже. Рекитиры обложили.

– Тебя?

– Меня. Потому и денег пришел просить. Муж одной подруги чуть не застукал на адюльтере.

– На ком, на ком?

– Не изгаляйся, мне не до шуток.

– Ладно... Чей муж-то? Людкин, что ли?

– Да нет, Риткин...
– Я коротко посвящаю Семена в свою нехитрую историю. Он сумрачно слушает и почесывается. Желтые ногти не пропускают ни единого места. Семен называет это творческим зудом. Чем больше, значит, зудит, тем более мощный у человека потенциал. А если ничего не чешется и голова не болит, так это зряшное существование. Пустоцвет и все такое.

– Да, Тема... Крыша тебе нужна, - наконец изрекает Семен. Крепкий надежный шифер.

– Где же его взять?

– Взять-то несложно, только и отдавать придется. Можно, конечно, позвать Мишу-Вампира, только ему обязательно группу крови нужно знать. Что попало он, гад, не сосет. Какая там кровь у Риткиного мужа?

– Откуда же мне знать?

– То-то и оно. Опять же, Мишка оплаты потребует.

– Кровью?

– Чем же еще! Если резус-фактор положительный, то пять литров, а отрицательный - и поллитра хватит.